Одинокого и за трапезой жалко. Слыхал такую пословицу?
Безлюдье, как и палач, не ведает жалости.
Одинокого и за трапезой жалко. Слыхал такую пословицу?
Безлюдье, как и палач, не ведает жалости.
— Мне кажется, вы не привыкли, чтобы о вас кто-то заботился.
— Вы говорите это с оттенком жалости.
— Ты меня оставляешь, да?
— Оставляю? В смысле бросаю? Нет, я...
— Да! Ты меня оставляешь!
— Я обещаю...
— Ты меня ненавидишь!
— Ну, это...
— Ты меня всегда ненавидела, а теперь бросаешь тут одного...
— Слушай, я не стала бы бросать... машину. Или кошку...
Почему бы человеку и не поговорить самому с собой на исходе трудового дня, стоя в полном одиночестве над плещущими волнами? Нет более понимающего собеседника, чем ты сам.
Художник может быть один, а человек никак.
Время от времени одиночество необходимо, но я не забываю, что сказал Стендаль: «Одиночество дает всё, кроме характера». И я не путаю вечерок в одиночестве, за чашкой чая и с хорошими пластинками, с настоящим одиночеством. Тем, которое всем знакомо, от которого не уйти и которое отнюдь не роскошь. Мы рождаемся одни и умираем одни. А в промежутке пытаемся быть не слишком одинокими. Я глубоко убеждена, что все мы в душе одиноки и от этого глубоко несчастны.
Одиночество — тоже пьедестал.
Нет ничего более жалкого, чем быть любимым из жалости.
Для современного человека одиночество — чаще осознанный выбор, чем итог сложившихся обстоятельств. Обстоятельства, наоборот, всячески подталкивают одиночек к тому, чтобы пересмотреть свои взгляды и начать нормальную, с точки зрения общественной морали, жизнь.
Болетта удержала её:
— Ты крестилась. Я видела.
Пра отдёрнула руку:
— Перекрестилась, и что? Старая ведьма осеняет себя крестом! Это так важно?
Старуха снова перекрестилась.
— Бесед мы с ним давно не ведём. Но изредка я нет-нет, да и подам ему знак рукой. Чтобы он не чувствовал себя одиноко.