Уолтер Лорд. Последняя ночь «Титаника»

И вот, этот самый «непотопляемый корабль» — возможно, величайшее инженерное достижение человека — уходил под воду в своё первое плавание.

Но смысл даже не в этом. Если это наивысшее достижение было столь хрупким, как же всё остальное? Если богатство и роскошь значили так мало в ту холодную апрельскую ночь, оставались ли они значимыми до конца того года? Десятки министров тогда твердили, что «Титаник» стал Господним уроком с Небес, дабы пробудить людей от их самодовольства и наказать за чрезмерную веру в материальный прогресс. Если это был урок, он сработал — с тех самых пор люди больше не были ни в чём уверены.

Другие цитаты по теме

«Убедите офицера не возвращаться!» — умоляла какая-то леди стюарда Итчеса. «Зачем нам рисковать жизнями ради бессмысленной попытки спасти других?» Остальные женщины согласились, и перед Питманом возникла дилемма. Наконец, он передумал и велел гребцам поднажать прочь от корабля. Весь следующий час пассажиры шлюпки #5 — сорок людей в лодке, которая могла выдержать шестьдесят пять — дрейфовали на спокойных волнах Атлантики, пока в трёхстах ярдах от них кричали несчастные тонущие.

Стюард Джонсон вспоминает, как четвёртый помощник Боксхолл спрашивал женщин в шлюпке #2: «Вернуться ли нам?» Те отвечали отказом. Так что лодка, заполненная лишь на половину, так же осталась дрейфовать.

Пока складные шлюпки A и B пытались убраться подальше от места крушения, сотни тонущих кричали и молили о помощи. Их голоса слились в один непрерывный подавляющий шум. Для кочегара Джорджа Кемиша, управляющего веслом в шлюпке #9, это было похоже на крики сотен тысяч футбольных фанатов на матче британского кубка. Для Джека Тейера, лежащего поперёк киля шлюпки B, это было похоже на ночной гул саранчи в лесах, что раздавался в самом разгаре лета, дома, в Пенсильвании.

Море не отпускало  так просто. Оно пропитывало сердце и не давало уйти далеко. Море нельзя было предать. Однажды расписавшись в служении ему, трудно было от него отречься.

Чудес не происходит с теми, кто чудес не совершает сам.

Я хочу навеки быть человеком!

Плыви же, корабль, к любви, одинокий,

Ты в бухту печали моей…

– Но какой прок от свечей, которые не дают света?

– Это урок, – ответил Армен. – Последний урок, который мы должны выучить перед тем, как закончим наши мейстерские цепи. Стекло свечи предназначено олицетворять истину и учение, редкость, красоту и его хрупкость. То, что эта вещь представлена в форме свечи должно напоминать нам, что мейстер должен нести свет всюду, где бы он ни служил, а ее острые грани напоминание о том, что знания могут быть опасны. Умные люди могут стать высокомерными, но мейстер должен всегда оставаться скромным. И стеклянная свеча призвана напоминать нам обо всем этом разом. Даже после принесения клятв, обретения цепи и поступления на службу, мейстер будет вспоминать темноту своего одиночества, и тщетность своих попыток зажечь стеклянную свечу… потому, что даже имея знания, не все в этом мире возможно.

На небе облака ли, звёзды ли,

Туманно-дымчатые кипы;

Их ненароком грозы роздали

И отцветающие липы.

Так тленная или нетленная,

На перепутье небывалом

Нам открывается Вселенная

Благоуханным сеновалом,

Где мы сначала кувыркаемся,

Невольно выполняя норму,

Потом, остепенившись, каемся,

Задав себе подобным корму.

Средь мечущихся, средь мечтающих

Прильнуть к святыням незнакомым

Мы ближе всех млекопитающих

К недолговечным насекомым.

Но происходит что-то странное

Ночами вопреки подвохам,

Всё наше существо туманное

Оказывается сполохом.

И за себя мы не ручаемся,

Когда ночная тьма лучится;

С тобою мы на миг встречаемся,

Чтоб никогда не разлучиться.

You better — lose yourself in the music, the moment

You own it, you better never let it go

You only get one shot, do not miss your chance to blow

This opportunity comes once in a lifetime.

Надо написать так:

«Поздравляю! С днём рождения! Желаю счастья! В личной жизни!»