Петр Георгиевич Щедровицкий

Согласно «Очерку феноменологии права» (1943) А. Кожева, диалектика господина и раба, а точнее, тот риск, которым она сопровождается, и труд, к которому она ведет, является подлинным истоком человека в его историчности. Иными словами, диалектика господина и раба является лишь отображением диалектики природы и истории в человеческом существовании, а значит, и началом собственно человеческих права и морали.

Другие цитаты по теме

В «Очерке феноменологии права» (1943) А. Кожев трактует «антропогенный акт», сопутствующий готовности идти на предельный риск в становлении человека человеком, в качестве необходимого условия образования морали и права и идеи долга как такового. Рискующее отрицание собственной наличной животности в борьбе предполагает различие между сущим и должным. Должное же предполагает и такая базовая форма специфически человеческой деятельности, как труд.

Первые христиане шли на смерть ради своей веры в Христа столь бесстрашно, что даже великая империя смирилась с их духовным самоопределением и вынуждена была не просто признать христианство как одну из многих конфессий, но фактически принять ее как государственную религию. Отцы церкви оставили нам важнейшие тексты, свидетельствующие о сложности самоопределения в вере, постепенно подготавливая формирование института исповеди, внутри которого средневековый человек в течение столетий отрабатывал тонкости разделения Я и Себя, Себя в себе, другого в своем собственном Я.

... для более широкого распространения любые идеи нуждаются не только, и даже не столько в героических «подвижниках», сколько в философском и научно-теоретическим обосновании. Именно философия и теория, выявляя и описывая «картину мира», онтологию с её причинно-следственными связями или » закономерностями» через одно-два поколения влияет на самоопределение более широких групп людей – профессиональные и родительские сообщества, представителей государственных органов управления, да и на самих педагогов, в конце концов.

Большая часть специалистов (как представители теории управления, так и историки) относит факт зарождения организационно-управленческой мыследеятельности к последней четверти ХIХ века. Именно в этот период происходит объединение двух линий развития мысли: линии, связанной с общественными науками (теорией государства и права, социологией и социальной психологией, историей), и линии, связанной с экспансией практического интеллекта (в сфере политики, административного права, формирования крупной промышленности).

В процессе этого синтеза удалось объединить два типа рефлексии: исследовательский (объектно-онтологический) и проектный (организационный), которые до этого существовали и результаты которых транслировались независимо друг от друга. В этом контексте впервые стала возможной постановка вопросов о том, к каким обьектам могут быть применены известные методы организации, и наоборот, какие способы организации и проектирования создают (производят) специфические социальные объекты и феномены?

В статье «Тирания и мудрость» (1950) А. Кожев акцентирует внутренние отношения, установленные между философией и педагогикой. Именно в пространстве «педагогики» пересекаются намерения и усилия философов, с одной стороны, и государственных деятелей, с другой. Именно здесь возникает их конфликт. Согласно Кожеву, «философкая педагогика» требуется мыслителю в качестве способа удержать достаточную меру открытости своего мышления тому, что находится за пределами индивидуальной мысли как таковой. Иначе говоря, философу необходима дискуссия, если он желает избежать закоснения в «безопасном» признании со стороны произвольно отобранных «благожелателей» . Философская дискуссия, не будучи производством непосредственно применимых «рецептов», обращает внимание ее участников на те «внефилософские» условия, которыми опосредуется их своеобразная «применимость» в конкретный момент времени.

Человек сам по себе, попадая в какую-то ситуацию с жесткими границами, в 99% случаев будет вести себя в соответствии с этими границами. Людей, которые могут всерьез пойти против течения, единицы всегда. И, обратите внимание, вот тут вступает не мышление, а воля. Хотя Георгий Петрович (мой отец), может это не цитата, но это смысл, он всегда говорил, что воля — это способность употреблять мышление. Т. е. если у нас есть принцип, он абстрактный, он не про эту ситуацию, и не про нас, он — вообще, то если мы его можем на себя надеть, тогда формируется воля.

Понятие «свободы» принадлежит к числу наиболее употребимых и, как это водится, наименее отрефлектированных понятий европейской философской мысли и европейской культуры в целом. Я думаю, что этот феномен, т. е. феномен постоянного использования названного категориального понятия и отсутствия какого-либо предметного содержания, которое может быть положено как ответ на вопрос «Что есть свобода?» — связан с тем, что это понятие принадлежит к классу так называемых рамочных идей. Грубо говоря, рамочные идеи — это идеи, которые ни при каких условиях не могут быть определены.

Промышленная политика как самостоятельный государственный инструмент управления окончательно оформилась только в индустриальном обществе. Она зиждется на вере в способность решения экономических и социальных задач за счет технико-технологических мероприятий, реализации инженерных решений.

В философии и методологии знание о незнании называется «проблемой». Поэтому три ключевых технологических момента любого управления — проблематизация, выявление «зоны незнания»; выделение проблем и их фиксация; переход к проектированию. Любой проект — оборотная сторона проблемы.

Противостояние животному внутри него может происходить у человека и при рассмотрении им себя как субъекта права. Конечно, Человек может быть субъектом права лишь потому, что он является — или был Воином и Тружеником. Именно потому, что ныне он есть субъект права, однажды он станет целостным Человеком или Гражданином. Но быть субъектом права — это все же нечто иное, чем бытие Воином, Тружеником или Гражданином.