Латинским умникам нисколько я не рад,
А Триссотен мне всех противней во сто крат.
На всех его стихах лежит печать позора,
И есть ли что в речах его помимо вздора?
Все смысла ищут там, где смысла вовсе нет,
А я так думаю, что спятил ваш поэт.
От их любви меня волненье охватило...
Порадовался дух, трепещет сердце вновь,
И вспоминается мне юных дней любовь.
Они, писатели, им надобен успех.
Науки, чем трудней, тем больше им желанны, -
Мы превосходим в том все остальные страны.
Все тайны мира им понятны и ясны,
Но знаний нет лишь тех, что в доме нам нужны.
Мы станем всех судить по нашим же законам.
Все подчинятся нам: прозаик и поэт -
Раз он не наш, то в нем ума, конечно, нет.
Мы ко всему всегда найдем предлог придраться,
Чтоб мы одни могли талантами считаться.
Писатель ( к каждому мой применим укор!)
Привык уверенно вторгаться в разговор.
В суде, за ужином, в садах, в толпе салонной
Томительных стихов он чтец неугомонный.
Ведь я миролюбив, и дорог мне покой,
Но у моей жены характер не такой.
Хотя она у нас философ пресловутый,
Но поминутно в гнев она впадает лютый.
И пусть ее мораль земных не знает благ -
Разлитьем желчи ей грозит любой пустяк,
А если кто ее не подчинится дури,
Неделю целую подряд бушует буря.
Меня кидает в дрожь, чуть слышу этот тон.
Деваться некуда: не женщина — дракон.
«Суть в том, что женщины достаточно умны,
Коль могут различить, где куртка, где штаны» -
Так наши в старину говаривали предки,
А их суждения, по мне, довольно метки.
Всё книги вечные — на кой они нам бес?
Плутарх — ну, тот хоть толст, для брыжей славный пресс.
Давно пора вам сжечь весь этот скарб ученый,
Науку завещав профессорам Сорбонны.
Cлайд с цитатой