— Так что же, — ухмыльнулся Фадж, уже успевший прийти в себя, — надеетесь справиться с Долишем, Бруствером, Долорес и мной в одиночку, а, Дамблдор?
— Нет, клянусь бородой Мерлина, — улыбаясь, ответил Дамблдор, — разве только вы меня заставите...
— Так что же, — ухмыльнулся Фадж, уже успевший прийти в себя, — надеетесь справиться с Долишем, Бруствером, Долорес и мной в одиночку, а, Дамблдор?
— Нет, клянусь бородой Мерлина, — улыбаясь, ответил Дамблдор, — разве только вы меня заставите...
Плачьте, как женщина, если не сумели защищаться, как мужчина.
— И что нам делать?
— Ну что, отбиваться.
— Есть другие варианты?
— Сдохнуть.
Предательство — не самое плохое времяпровождение.
Неверие в магию может заставить бедную душу верить в правительство и бизнес.
– Оно, конечно, баранина ничего, да только с мамонтятиной всё равно – какое сравнение, слёзы одни! – ворчал Тарарах. – А на чём я жарю? Семь магов в школе, все головастые – жуть, один даже академик, и хоть бы кто удосужился нормальные шампуры наколдовать. Спасибо, я годков двести назад у маршала Даву шпажонку отобрал. Хорошая шпажонка – аккурат на двенадцать кусков.
Так даже лучше, когда люди считают магию всего лишь выдумкой. Мы можем более свободно действовать.
Перепрыгнула через препятствие и поскакала дальше, как хорошая лошадка.
Сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы... имя этой спасительной силы — любовь.
— Никакой магии, Кэсс. Мы библиотекари. У нас есть мозги.
— Мозг говорит мне: надо использовать магию.
Если разделить всю существующую магию на две части, то проще всего делить её на боевую и бытовую. Вопреки расхожим мнениям начинающих, бытовой получится в два, а то и в три раза больше.