Наши ослепли небеса, но
Я всё вижу свет в твоих глазах.
Наши ослепли небеса, но
Я всё вижу свет в твоих глазах.
Но ошибся, видимо, в расчётах и хотел немного света,
Но споткнулся, обжигая щёки и упал.
В непонятном вам присуще видеть монстров.
Мы сегодня покорим это небо
Как мы не могли столько лет,
Или рухнем сгоревшей кометой
Сжигая дотла нашу жизнь.
Так что дергай рычаг и держись.
И каждый тут когда-то станет лишним,
Но клянусь, что распущусь с листами самой спелой вишни.
Мир – лишь пепел, а время – песок.
Я пролечу кометой, между тысячелетних лесов,
И всё — помещу на камни гроба, лишь в несколько слов:
«Жил, горел и умер, и ушёл, доиграв эпизод...»
Потеряться здесь легко совсем.
И наша юность – ледяная цитадель,
Где только холод снега есть.
Идеи есть и ничего больше не нужно.
Дорогая, просто мы из тех,
Кто прикоснулся к Солнцу и сгорел.
От ласки у людей бывают совсем иные глазки.
Ведь дело-то не во тьме. Тебя возбуждает её содержание.
Отблески разума наполняют темноту особенной материей: личные переживания, желания, суждения, ожидания. Там всё складно и логично, пахнет гарденией и не таит вреда. Каждая мелочь на месте, люди живы, а легкие чисты. Планета не вращается, оттеняя твой материк, времени и вовсе не существует. Тонкая настройка фантазии.
Настолько тонкая, что нить оборвётся, если кто-нибудь включит свет.
Кто-нибудь всегда включает свет.
И эти эдемы рассыпаются осенью, оставляют в парализующем замешательстве тебя, твой мрачный мирок и всех его насекомых.
Потому что кому-то всегда темно. Как днём.