— Но нам нужно выдвигаться немедленно.
— А что насчет большой войны?
— Не волнуйся.
Она никуда не денется к нашему возвращению.
— Но нам нужно выдвигаться немедленно.
— А что насчет большой войны?
— Не волнуйся.
Она никуда не денется к нашему возвращению.
— И почему ты думаешь, что я хороший?
— Потому что ты очень плохо целуешься.
— Чейз, и куда же мы отправимся на этой штуке?
— Ну, мои пилотные навыки слегка устарели... так что, думаю, туда, куда понесет нас ветер.
— Превосходно.
— ... Это просто потрясающе!
— Это... это что, кусочек мозга там?
Вы, придурки, начинаете войну, но именно мы на ней умираем.
Дети.
И меня это достало.
— Простите, мне... мне просто показалось, что за нами кто-то следит.
— Ах-ха, когда кто-то говорит о подобном, это всегда означает, что кто-то действительно следит.
— И вы с ним, ну знаешь... вместе или как?
— После того, что Алекс сделал мне? Нам?
Я зареклась от парней навечно.
— О.
Клево.
— 010101110101010001000110.
— Че? Не говорю по-мексикански, Вик!
— ... и в каждой комнате есть говорящая коробка. Как вы это называете?
— Телевидение. Как YouTube для стариков.
— ... Твоя стратегия оказалась крайне эффективной.
— Такой же стратегией я пользуюсь с первого дня.
Стараться не умереть.
— То есть ты не веришь в судьбу или что-то такое?
— Не, это лишь слова, используемые людьми, чтобы объяснить ужасные вещи, которые они, вероятно, могли предотвратить.
Если мы не более, чем кучка исполнителей, играющей в чьей-то пьесе, то все мерзкие решения уже приняты за нас.
Что до меня, я думаю, люди должны нести ответственность за свои ошибки.