Рюноскэ Акутагава. Одержимый творчеством

По опыту Бакин знал, что хула в адрес его книг не только неприятна, но и в значительной мере опасна. И дело было даже не в том, что он боялся пасть духом, приняв эту хулу. Наоборот: он понимал, что активное её неприятие может привести к тому, что отныне всем его творческим побуждениям станет сопутствовать некое противодействие. И он страшился, что результатом взаимодействия этих двух исключающих друг друга сил явится уродливое произведение. Любой полный творческих сил писатель, кроме тех, кто стремится лишь угодить вкусам времени, невольно рискует оказаться перед лицом подобной опасности.

Другие цитаты по теме

Критики похожи на студентов-медиков: они всегда считают, что писатель страдает той самой болезнью, которую они в данное время изучают.

Писатель же всегда болеет одной болезнью: болезнью крестословицы. Скрещивать слова. Умножать их на два. Что такое, по сути дела, книга, как не собрание хорошо скрещенных слов?

В то время единственными моими друзьями были слова, выведенные пером на бумаге.

По несколько раз переписывает рукопись не тот, кто хочет сделать книгу лучше, а тот, кто дописав первый черновик, только потом понимает, что именно он хотел донести и как это сделать правильно.

Однако писатель может стать целителем: вспомните, сколько раз вы открывали книгу, читали всего одну строку и думали: «Да! Вот она, моя боль!»

Я хочу дарить людям это чувство узнавания, единения.

— Я не нашла для тебя подходящей книги, зато ты сама сможешь написать свою.

— Осторожно, этим ты сможешь изменить мир.

Я не понимаю литературы. Это непродуктивная и напрасная потеря времени. Писатели исчезнут.

Искусство рассказчика — врожденный дар: он либо есть у человека, либо его нет.

Возможно, читателю не слишком любопытно будет узнать, как грустно откладывать перо, когда двухлетняя работа воображения завершена; или что автору чудится, будто он отпускает в сумрачный мир частицу самого себя, когда толпа живых существ, созданных силою его ума, навеки уходит прочь. И тем не менее мне нечего к этому прибавить; разве только следовало бы еще признаться (хотя, пожалуй, это и не столь уж существенно), что ни один человек не способен, читая эту историю, верить в нее больше, чем верил я, когда писал ее.

Писатель оставляет после себя не то, что он хотел написать, а то, что он написал.

— Дэниэл Чард считает, что у рукописи мог быть не один автор.

— Это и правда интересная догадка. Ну вот, как-то так. Во многом там видно классического Куайна, весь этот шок и ужас, но в других моментах... Ну, в общем я редактировал его произведения больше двадцати лет, но ни разу не видел у него точку с запятой. А в этой рукописи их несколько. Это не то, чему внезапно учишься в последние годы карьеры.