Не нуждаться в людях и отдалятся от всех специально — совершенно разные вещи.
Правда может ранить.
Не нуждаться в людях и отдалятся от всех специально — совершенно разные вещи.
Правда может ранить.
Я смотрела и понимала: все-таки женщина без мужчины, как без ноги, передвигаться можно на костылях, но неудобно, неэффективно и уродливо.
— Классная у вас работа, парни.
— Быть охотником — не работа, Адам. Это жизнь. Ты учишься на медика. У тебя есть девушка, друзья? (Адам кивает). Больше нет. Если ты будешь этим заниматься, то не сможешь позволить себе никаких связей. Никогда. Это — слабое звено. Ты подставишь этих людей под удар, убьёшь их. Такова цена. Ты без оглядки порываешь со всеми.
Иногда мне кажется, что есть, должны быть люди, похожие на меня, не удовлетворённые формами страсти, ни формами жизни, желающие идти, хотящие Бога не только в том, что есть, но в том, что будет. Так я думаю. А потом я смеюсь. Ну, есть. Да мне-то не легче. Ведь я его, такого человека, не встречу. А если встречу? Разве, чтоб «в гроб сходя благословить». Ведь через несколько лет я буду старухой (обозлённой прошлым, слабой старухой). И буду знать, что неверно жила.
Я всегда завидовал слабым. Все, кто были рядом с нами, погибли, а потом превратились в пыль. Из-за одиночества мы разделили свои души надвое. Я уже не помню, кто из нас был первым. Может, это даже были не мы. Но только так мы могли избежать одиночества. Я завидовал слабым. Слабые всегда собирались в группы. Я хочу быть слабым. И если это невозможно, то я хочу, чтобы рядом со мной были сильные друзья.
Чем больше друзей, знакомых женщин, тем отчётливее становится одиночество.
Я повторяю десять раз и снова:
Никто не знает как же мне ***во...
И телевизор с потолка свисает,
И как ***во мне — никто не знает.
Всё это до того подзаебало,
Что хочется опять начать сначала.
Куплет печальный, он такой, что снова
Я повторяю «как же мне ***во».
Лучше жить с психопаткой, которая разобьет тебе сердце, чем сидеть дома и ругаться на телевизор.
Эмиль умер в 1927 году, рехнувшись от одиночества; у него под подушкой обнаружили револьвер, а в чемоданах две сотни дырявых носков и двадцать пар стоптанных ботинок.
Я вдруг понял, что большинство людей не слушают. Они просто ждут своей очереди снова заговорить.