— Для моих людей ты самый опасный человек на свете.
— А как же ты?
— Для моих людей ты самый опасный человек на свете.
— А как же ты?
— Смерть была для меня превыше всего долгое время.
— Вы, викинги, неисправимы! Вы появляетесь из утробы с одной мыслью — как умереть. А как же то, что в промежутке?
В моем мире я постоянно разрываюсь между самоубийством и убийством тех, кто меня окружает.
— Если бога... или богов... не существует, то ничто не имеет смысла.
— Или всё имеет смысл.
Твои, так называемые предсказания, опасны. Ты сказал Лагерте, что у нее больше не будет детей, все же она понесла. Но потом, из-за твоих слов, она подвергла себя и ребенка опасности. А если бы она не знала предсказания? Если бы верила, что малыш выживет? Она бы не рисковала и защищала его. И теперь бы была счастливой матерью здорового ребенка. Она всегда мечтала об этом больше всего на свете. Ты открыл ей будущее и она поверила. Ты предсказал ее судьбу и она прожила ее.
Законы богов иные, нежели законы людей. И чтобы добиться своего, нужно переступить через законы людей.
— Он живая история своего народа. Он наш вечный враг.
— Чтобы не говорил мой сын, он всего лишь человек.
В моем мире я постоянно разрываюсь между самоубийством и убийством тех, кто меня окружает.
— Ты прибыл в поисках плодородных земель и мечтал, чтобы наши народы смогли жить вместе на одной земле, к взаимной выгоде.
— То есть, перебить всех моих людей — было взаимовыгодно?
— Я уже выразил свои глубочайшие сожаления. Твоя идея была хорошей, но вот момент — не подходящий. Но я абсолютно уверен в том, что нечто подобное может иметь место. Возможно даже в обозримом будущем, в правление моего внука Альфреда.
— Вы думаете вы хороший человек?
— Да. Думаю да... А вы? Хороший человек?
— Да. Думаю да... Вы порочны?
— О да. А вы?
— Ага.
— Как ты думаешь, он с твоими богами или с моим?
— Это неважно. Его смерть на моей совести.
— На моей совести будет твоя смерть...
— Пусть так.