В настоящее время писать стилем Ломоносова или Сумарокова, ведь, пожалуй, засмеют.
Никакой поэзии нет, никаких благородных чувств. Я думаю, что это оттого, что на театре трагедий не дают. Мы, бывало, все трагедии наизусть знали, а нынче скромно! Они и по книге-то прочесть не умеют.
Наш век, век, по преимуществу легкомысленный. Все молодо, неопытно, дай то попробую, другое попробую, то переделаю, другое переменю. Переменять легко. Вот возьму и поставлю всю мебель вверх ногами, вот и перемена. Но где же, я вас спрашиваю, вековая мудрость, вековая опытность, которая поставила мебель именно на ноги?
Добродетель добродетелью, а и осторожность не мешает. Вам особенно надо беречься. Уж это дело известное, коли барыня чересчур за добродетель возьмется, так уж тут мошенникам пожива.
По почерку сейчас можно узнать характер! Ровно — значит аккуратен... кругло, без росчерков, ну, значит не вольнодумец.
Мы сами виноваты: не умеем говорить, не умеем заявлять своих мнений. Мы молчим, да жалуемся.
Если вы видите, что умный человек бедно одет, живет в дурной квартире, едет на плохом извозчике — это вас не поражает, не колет вам глаз, так и нужно, это идет к умному человеку. Но если вы видите молодого красавца, бедно одетого, — это больно, этого не должно быть и не будет, никогда не будет!
Что уж очень бранят молодёжь! Вот, значит, есть же и из них: и с умом, и с сердцем малый. Он льстив и как будто немного подленёк; ну, да вот оперится, так это, может быть, пройдёт. Если эта подлость в душе, так нехорошо, а если только в манерах, так большой беды нет; с деньгами и с чинами это постепенно исчезает.
Cлайд с цитатой