Елена Войнаровская — Навсегда

Другие цитаты по теме

Как же уберечь послание жизни в мире, отмеченном печатью смерти?.. Человек умирает, знает, что умирает, и знает, что, в отличие от королей, пап и генералов, о нём не останется никакой памяти. В противном случае вся Вселенная — это всего лишь шутка весьма дурного тона: хаос, лишённый какого бы то ни было смысла. И вера становится своеобразной формой надежды. Утешением. Может, поэтому нынче даже Его Святейшество Папа не верует в Бога.

— Ты учила выбирать меньшее зло. Ты говорила, что есть вещи, за которые стоит умереть, которые важнее жизни одного человека!

— Не тебя!

— Потому что я твоя подруга?

— Да!

— Тогда помни меня!

Четыре месяца назад! Да ведь четыре месяца назад Далтон, Резака, гора Кеннесоу были лишь географическими названиями или станциями железных дорог. А потом они стали местами боев, отчаянных, безрезультатных боев, отмечавших путь отступления войск генерала Джонстона к Атланте. А теперь и долина Персикового ручья, и Декейтер, и Эзра-Чёрч, и долина ручья Ютой уже не звучали как названия живописных сельских местностей. Никогда уже не воскреснут они в памяти как тихие селения, полные радушных, дружелюбных людей, или зеленые берега неспешно журчащих ручьев, куда отправлялась она на пикники в компании красивых офицеров. Теперь эти названия говорили лишь о битвах: нежная зеленая трава, на которой она сиживала прежде, исполосована колесами орудий, истоптана сапогами, когда штык встречался там со штыком, примята к земле трупами тех, кто корчился на этой траве в предсмертных муках... И ленивые воды ручьев приобрели такой багрово-красный оттенок, какого не могла придать им красная глина Джорджии. Говорили, что Персиковый ручей стал совсем алым после того, как янки переправились на другой берег. Персиковый ручей, Декейтер, Эзра-Чёрч, ручей Ютой. Никогда уже эти названия не будут означать просто какое-то место на земле. Теперь это место могил, где друзья покоятся в земле, это кустарниковые поросли и лесные чащи, где гниют тела непогребенных, это четыре предместья Атланты, откуда Шерман пытался пробиться к городу, а солдаты Худа упрямо отбрасывали его на исходные позиции.

«К чему? — вопрошал себя король. — Ради чего? Где мои победы? Где то, что могло бы пережить меня?»

Он вдруг почувствовал всю тщету своих деяний, почувствовал с такой ясностью, с какой думает об этом человек, охваченный мыслью о собственном конце и о предстоящем исчезновении всего сущего, как будто мир перестанет существовать с ним вместе.

Ничто не умирает до тех пор, пока жива память.

Ведь так страшно умирать, зная, что о тебе так никто и не вспомнит...

Когда меня не станет, ветер дуть не перестанет,

На новых парусах корабли покинут Гавань.

Кто-то помянет, кто-то в сплюнет, кто-то заплачет,

И лишь для не скольких людей все станет иначе.

Любовь побеждает все: время, беспамятство и даже смерть.

Нам говорят, что мы обязаны оставить после себя след,

Обязаны быть чем-то большим, чем мы есть.

Именно по этой причине образуется гонка со временем,

В которой человек проигрывает.

Но оставить след после себя намного проще, чем кажется.

Можно взять кусок грязи и написать на стене своё имя.

След останется, в этом нет сомнений.

Вот только вряд ли это увековечит тебя.

Вряд ли это способно содрогнуть невозмутимую гибель

И предотвратить забвение.