— Не такой уж вы крутой детектив, да?
— Если честно, из вас убийца тоже так себе.
— Не такой уж вы крутой детектив, да?
— Если честно, из вас убийца тоже так себе.
Ждёшь, что всё будет, как пьеса, но скорее это провинциальная постановка о налоговой декларации.
— Я должна им помочь, да?
— Ну, у меня другое мнение. Но вы же послушаете своё сердце.
Помните, я в машине говорил о дырке в центре пончика? И то, что вы с Харланом сделали той роковой ночью, на первый взгляд, идеально её закрывает. Дырка в пончике заткнута. Надо взглянуть внимательнее. Если всмотреться, то видно, что в центре дырки тоже есть дыра. Это не дырка в пончике, а пончик поменьше со своей дыркой, а наш пончик вообще не дырявый!
Я не могу написать ни одного романа, в котором нет убийства или сыщика. Как сказала однажды Агата Кристи, когда её спросили, почему она пишет только детективы: «Мадам, каждый делает то, что может, а не то, что не может». Прекрасно, правда? Раскрывать убийцу, чтобы он предстал перед судом; предъявлять ему или ей обвинение. И почему столько читателей получают от этого удовольствие? Не потому ли, что мы наказываем таким образом себя за то, что есть у нас внутри. Возможно, убийца сидит в каждом из добропорядочны граждан. Очевидно, что и во мне. Кроме того, за это хорошо платят.
— Только, надеюсь, на этот раз все произойдет законно.
— Чтобы повесить человека с совой на руке незаконно, нужно очень постараться, ларэ.
― В девяти случаях из десяти этот чувак ― убийца. И обычно он милый, забавный и гиперумный.
― Ну, тогда ты вне подозрений.
Я всего лишь почтительный, тихий, пассивный искатель истины.
Собаки хорошо разбираются в людях. В этом я уверен.
Лечу по дуге, как брошенный камень, за неизбежной истиной.
— Только, надеюсь, на этот раз все произойдет законно.
— Чтобы повесить человека с совой на руке незаконно, нужно очень постараться, ларэ.