Дурaцкaя людскaя мaнeрa — пытаться втиснуть весь многообразный мир в узкиe рaмки своего понимания.
Если бы каждый не старался непременно убедить другого в своей правде, люди, может быть, реже воевали бы.
Дурaцкaя людскaя мaнeрa — пытаться втиснуть весь многообразный мир в узкиe рaмки своего понимания.
Если бы каждый не старался непременно убедить другого в своей правде, люди, может быть, реже воевали бы.
Трудно заставить человека понять что-либо, если его заработок обеспечивается непониманием этого.
Я часто обижаю людей, непреднамеренно. Я до сих пор не понял — то ли это потому что они такие идиоты, то ли потому что я такой плохой.
И главное непонимание — человек не понимает Бога, что Он ему пытается внушить через всем известные тексты, через чудеса, откровения, через природные бедствия, которые время от времени обрушиваются на человечество.
Не знаю, почему так. Может быть, оттого, что для современного человека важнее не «понимать», а «побеждать», «овладевать», «потреблять».
Я смотрю в окно, я вижу людей. Я вижу, как по улицам проплывают такие разные удивительные миры, сталкиваясь между собой возведенными ими же стенами. Я знаю, что каждый из них по-своему прав. Но в своей правоте, в своей непоколебимой истине, они утратили умение слышать и понимать других.
Я вот не очень люблю, когда меня понимают или когда меня понимают слишком хорошо. Я люблю, когда как раз одиночество меня подталкивает к поискам каких-то внутренних решений. Вот вас не должны понимать. Человека вообще не должны понимать, мне кажется. Чем он непонятнее, тем лучше. И чем он труднее для понимания, тем лучше. Вас никто не должен понимать. И чем меньше вас понимают, тем лучше.
Кто подвергается нападкам со стороны своего времени, тот еще недостаточно опередил его или недостаточно отстал.
Мы всегда думали, что будем знать достаточно, когда закончим свое образование и станем взрослыми. И вот мы вырастаем, и все считают нас взрослыми, а мы ни в коем случае не знаем достаточно. То, как мы справляемся с неполнотой своего знания, является ключевым для нашего ощущения полноты жизни. Если мне необходимо скрывать от самого себя, как многого я не знаю, и притворяться, что у меня есть разумное и продуманное основание для всех моих действий, я должен отрицать большую часть своего осознания — как самого себя, так и мира, в котором живу. Если я попытаюсь избежать этих трудностей, то могу пойти по пути Дженнифер, приписывающей ответственность правилам, по пути Луизы, полагающейся на других людей, по пути Фрэнка, отрицающего все ценности, или могу выбрать другие способы избежать понимания собственной ограниченности. Делая это, я снижаю свою жизненную силу.
Ограниченному обыкновенному человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний.