Зрелость — это слово для обозначения количества страданий, которых успел испить в жизни.
— Твоя дочь влюблена.
— Сказал, что это будет длится недолго?
— Нет. Сказал, наслаждаться моментом.
Зрелость — это слово для обозначения количества страданий, которых успел испить в жизни.
— Твоя дочь влюблена.
— Сказал, что это будет длится недолго?
— Нет. Сказал, наслаждаться моментом.
Какого черта мы плывем по реке жизни как мешки с навозом? Живите! Даже если вы мешки с навозом, гребите против течения, живите! Устройте беспредел, добавьте поворотов своему сюжету. И тогда в кульминации помимо багажа из травм и неудач вы обретёте мудрость, вашу собственную, а не рассказанную мамой и папой.
— Только посмотрите, это огромный памятник Пенису.
— Но это ведь работа вашей жены?
— Да, но это не значит, что у меня нет своего мнения.
Люди живут в больших домах, чтобы укрыться от «дождя» и «снега», по бокам коробок проделаны дырки, чтобы можно было глядеть наружу. Они перемещаются в коробках меньшего размера, раскрашенных во все возможные цвета, с колёсами по углам. Им нужна эта коробочная культура, потому что каждый человек мыслит себя заключённым в коробку под названием «тело»; им нужны руки и ноги, пальцы, чтобы держать карандаши и ручки, разные инструменты, им нужен язык, потому что они забыли, как общаться, им нужны глаза, потому что они забыли, как видеть.
Всю жизнь свою рассматриваю как бой в три раунда: молодость, зрелость, старость. Два из этих раунда надо выиграть. Один я уже проиграл.
Я чувствую себя хамелеоном, которого положили на поверхность, цвет которой он не в состоянии воспроизвести.
В годы юные, помнится, было мне жаль,
Что в стихе моем скорбь и печаль не звучали.
Затворялся я в башне,
Чтоб вызвать печаль,
Я на башню всходил,
Чтобы петь о печали.
А теперь,
Чашу горечи выпив до дна,
Рассказать я о скорби хочу
И... молчу.