Что б из религии
властями предержащими ни делалось,
однако, всякий раз
при этом будет, не иначе,
получаться тот же пресловутый
«опиум для масс».
Что б из религии
властями предержащими ни делалось,
однако, всякий раз
при этом будет, не иначе,
получаться тот же пресловутый
«опиум для масс».
Ощущение конца христианства как общественной силы тем сильнее, чем реже встречаешь «таинство веры в чистой совести».
Я вспоминаю один судебный факт, о котором было сообщение в конце прошлого, то есть XIX, столетия. Деревенская девочка возвращалась из дома в школу после пасхальных каникул. Несла она с собой несколько копеек денег, корзиночку каких-то домашних пирожков и десяток яиц. По дороге с целью ограбления её убили. Тут же убийца был пойман. Денег у него уже не нашли, пироги были съедены, но яйца остались. На случайный вопрос следователя, почему, собственно, он не съел и яйца, последовал ответ: «Как же я мог съесть! Ведь день был постный».
Это страшно не потому, что это судебный факт, а потому, что за спиной этого соблюдающего посты убийцы чувствуешь звенья длинной цепи, уходящей в века. Этот случай только вскрыл на минуту процесс гниения, который совершался в Русской Церкви в XIX веке. «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откровение святого Иоанна Богослова 3:1) — это слова не к человеку, но к Церкви.
Христиане оказались побеждены воинствующим меньшинством, верования которого чужды американской глубинке, но которое сумело пробраться в Верховный суд и провести через последний свои пожелания. Революцию можно обвинить в чем угодно, только не в недостатке терпения. Как говорил Сервантес, отдадим должное дьяволу. Христиане, полагающие, что суд всего лишь установил равные правила для всех религий, утратили чувство реальности. Суд отобрал у них все, что они имели, и передал их соперникам.
— Они мои друзья. Теперь уже и друзей иметь грешно? Нам весело, понятно? Мы вместе ходим на танцы.
— Они ведь геи, верно? Я думала, тебе стало лучше.
— Когда? Когда я выглядел несчастным? Это выглядело, словно мне стало лучше? Ты права, мама. Я обречен жариться в аду!
— Не говори так!
— Но так сказано в твоей Библии!
— В Библии сказано, что человек может измениться.
— Я пытался, мама! Я не могу!
— Почему ты предпочитаешь это?
— Как я мог предпочесть это? Как я мог предпочесть, чтобы моя семья меня ненавидела?
— Нет, мы любим тебя. Неужели ты не понимаешь, что потому мы и поступаем так?
— Правда, мама? Так поступают, когда любят?
Не люблю я тех, кто паразитирует на самом святом в человеке — на любви. Ведь по большому счету, что такое эта религия? Вера в то, что есть кто-то добрый, что он нас любит, что не бросит, что родные и близкие будут ждать нас за гранью…
Это так, я согласен. Но это не дает храмовникам права преследовать, жечь, судить, карать и миловать, драть деньги… У них есть обязанности — помогать, защищать, утешать…
— Ты и твои боги ошибались. Я сам сотворил свою судьбу, сам избрал свой жизненный путь... и свою смерть. Я. Не ты и не твои «боги». Я. Это было моё решение придти и умереть сюда.
— Ты в это веришь? И для тебя это правда?
— Я не верю в то, что боги существуют. Человек сам творит свою судьбу! Не боги. Богов придумал человек, чтобы получить те ответы, которые слишком боится дать себе сам.
— Может ты и прав, Рагнар Лодброк... Я лишь пророк. Я хожу по земле и говорю с мёртвыми, пытаясь обрести истину... и возможно, я ошибаюсь.
Пошел гулять. На горке сидят бабы, старики и ребята с лопатами. Человек 100. Выгнали чинить дорогу. Молодой мужик с бородой бурой с рыжиной, как ордынская овца. На мой вопрос: Зачем? «Нельзя, начальству повиноваться надо. Нынче не праздник. И так бога забыли, в церковь не ходят». — Враждебно. И два принципа — начальству повиноваться, в церковь ходить. И он страшен.
Зачастую
окончательный итог
дел, начинаемых за здравье,
обращается их крахом,
слава добрая,
увы, приходит к ставшему уже
воспоминанием и прахом…
Великий Боже, вот как разумные существа полагали необходимым почитать Тебя! Они орошали храм Твой кровью Твоих созданий, пятнали его бесчестием и гнусными делами, совершали жестокости, уподобившие их каннибалам. Эти представители рода человеческого считали, что именно так следует исполнять свои обеты, дабы угодить Тебе. Прости же им их заблуждения, Верховный Владыка, и покарай их за совершенные ими преступления, ибо такие жестокости могут родиться только в сердцах тех, кто лишен Твоего божественного света.
Ушла торжественность из дум –
и речь людей, увы, увязла в трескотне и суесловии. –
Здесь без различья молод кто иль стар. –
Не потому ли и сама их жизнь
всё более, сведясь по преимуществу к торговле,
превращается в один большой базар?