Твоя домработница сказала, что ты страдаешь от такого количества старых ран прежней активной жизни, что твоя голова похожа на разбитую вазу, на которую села задницей лошадь.
— В Лондоне болтают, будто ты ходишь по ночным улицам Бирмингема голым, разбрасываешь деньги и говоришь с мертвецами. А еще, что ты обнаглел настолько, что считаешь возможным вызывать евреев в домик сельской местности, где ты живешь, и указывать им какие цены ставить.
— Ну ты же пришел.
— А может, я просто проходил мимо?
— Я тут расписал все затраты, связанные с устранением дорогого друга. Так, обычно устранение обходится в пятьсот фунтов, но вам придется добавить еще сотню, поскольку Томми Шелби, как и я, принадлежит угнетенным. Также нужно накинуть еще сотню, потому что его брат дикий зверь и он придет за мной. И, кроме того, придется добавить еще сто фунтов, потому что вы, друг мой, сраный макаронник. И вы тоже. Кроме того, нам предстоит довольно грязное дело, как я уже обмолвился. Мне понадобится еще пятьсот фунтов, потому как я уже сказал, Томми Шелби мой очень-очень близкий друг. Сумма здесь, черным по белому, прошу.
— Мистер Соломонс, я буду с вами откровенен, я не прошу вас убивать кого-либо, у меня есть верные люди. Вы проведете моих парней и поставите возле ринга, как секундантов.
— Чтобы быть моими секундантами им, прежде всего, нужно быть евреями. И для этого им нужно сменить свою врожденную итальянскую заносчивость на еврейский дух абсолютной уверенности. Мой добрый друг Томас Шелби заметит разницу.
— Сейчас на нашей старой родине Италии евреи, ваши соплеменники, вынуждены выдавать себя за итальянцев.
— Вам придется добавить еще сотню за свое скотство.
— Вы привезете моих людей в Бирмингем?
— Еще одно условие. Вашим парням надо сделать обрезание, а то Острые козырьки проверят.
— Мы этой штукой лошадей натираем.
— А я и есть лошадь.
— Будь ты лошадью — тебя бы пристрелили, все кости переломаны.
Девушка должна быть сложной, как курс органической химии, и многогранной, как светоотражающий шар на дискотеке.
— Что с вашим носом?
— Тебе нужно усыпить твоего брата!
— Пробовал, он покусал ветеринара.
Право — это узкое одеяло на двухспальной кровати, когда ночь холодная, а в кровати — трое. Куда его не натягивай — всё равно кому-то не хватит.
Уже на уроках этой самой коррупции объяснять, почему у нас так, а не иначе, почему у нас одним все, а другим ничего, почему у нас судьи и прокуроры такие какие-то особенные. Все очень просто, дети, надо читать параграф №4: «потому, что все наши судьи и прокуроры — это необычные люди. Это потомки дворян. Поэтому, все они живут в замках, охотятся в заповедных лесах и едят из золотой посуды». Ну реально, чем наши судьи и прокуроры отличаются от средневековой знати? Должность передается по наследству, женят детей они только на таких же как они. Естественно, что в таких династических браках, потомство получается не всегда полноценным... Ну ничего страшного, есть же районные суды, там тоже кто-то должен работать! Весь мир давно перешел на фотографии, а нашим судьям и прокурорам на дни рождения до сих пор пишут портреты. Как в четырнадцатом веке! Это ж все правда и нас с вами эта правда раздражает. А вот если детям преподнести ту же самую правду в интересной форме, добавить романтики, написать книгу, не знаю там, про прокуроров круглого стола, дети совсем по-другому будут относиться и к вашим замкам, и к вашим портретам в золотых рамах. Я вот советую властям все-таки взять это на заметку. Ну не меня, а вот собственно мою идею. Просто, раз вы сами не хотите меняться, воспитайте поколение людей, которые будут любить вас такими, какие вы есть, будут уважать, восхищаться и самое главное — не задавать лишних вопросов. Займитесь молодыми, просто нас-то уже походу не переучишь...
Cлайд с цитатой