Станислав Столичный

Снова склеить себя по кусочкам —

не наука,

бывало не раз.

Мне привычно,

«распятым на строчках»,

воспевать синеву твоих глаз.

Сны уже не коробят душу,

и смеюсь до дрожания стен.

Я испил море грусти,

а сушу

подмету для твоих колен.

Другие цитаты по теме

Я узнавал,

время лечит лишь мнительных.

Тех, кто придумал, «что жить не сможет».

Их, как итог,

что не удивительно,

старые чувства потом не тревожат.

Есть ещё те,

кто любил «хронически».

Кто однолюб

и болел без прикрас.

Тех «доктор-время» не лечит,

фактически.

Их «лечит» смерть,

вместе с чувствами,

враз!

I was wondering if after all these years,

You'd like to meet, to go over

Everything.

They say that time's supposed to heal ya

But I ain't done much healing.

Опечаленное сердце. Печаль — это когда плачет твое нутро, а твое не лицо.

Это то, когда ты, поднявшись на вершину горя, среди звуков, которые окружают тебя, пытаться узнать правду.

У печали нет общего ни с чем. Ее проживают наедине. Это то, когда отдалившись в самый темный угол себя, должен пожертвовать собой, чтобы найти верный путь.

Печаль — это когда горишь сам, чтобы осветить себе дорогу. Но также то, что пока ты горишь, ты должен суметь улыбаться.

Печаль — это то, что ты не можешь увидеть, это то, что ты не можешь обнять. Это то, когда ты сожалеешь о том, что не сможешь сделать что-либо еще один раз.

Не суметь плакать. Это то, когда даже слезы не помогают, когда оставляют тебя беспомощным, бросая наедине с собой.

Печаль — это та беда, которая не являясь частью чего-либо, находит тебя и наносит удар по твоим близким. Когда ты связан по рукам и ногам.

В каком бы виде она не была, но это то, что прожигает твою любовь изнутри. Печаль — это то, что ты не можешь быть услышанным любимым тобой человеком.

Это то, когда ты полон звуков внутри, сидишь молча.

Это то, что ты не можешь сойти с ума. Печаль это то, когда ты, погрузившись в себя ждешь, когда звуки внутри тебя пропадут.

Печаль — это то, когда ты зная, что это сделает больно твоим близким, выбираешь идти по дороге, которую считаешь правильной. Вдобавок взяв на себя их боль.

Это самые острые скалы твоего сердца. Печаль — это гора Каф одиночества.

Мне бы любовь свою спустить, наконец, с цепи — пусть из стихов сорвётся в жизнь и закружит нас. Только вот внутренний голос кричит: «Терпи! Прячь от него всю нежность, да и от лишних глаз». Знаешь, стихи по венам бегут, как кровь. Бьются, как пульс, в висках, не дают забыть. Как надоело выплакивать из себя любовь! Как же хочется просто её прожить.

Давай помечтаем о чем-то высоком...

О чем-то далеком...

И просто намеком друг друга поймём...

Давай помечтаем...

Земное отпустим... Не надо нам грусти...

— Ты была в моём разуме. Ты знаешь, что Селест для меня значит.

— Ты имеешь в виду значила?

— Нет. Ты хоть представляешь, насколько любовь редка? За тысячу лет я встречал её дважды, и когда я находил, я почитал её.

— Я знаю, что обещания значат для тебя, Элайджа, но ты дал его 200 лет назад. А я живу сейчас. Если я чувствую что-то, я действую. Если я хочу чего-то, то беру это. Я выбираю живых, так почему ты выбираешь мёртвых?

Благодарю за нежное солнце,

За те улыбки, что дарила мне ты,

Жаль, что это время не вернется,

А я так часто вижу Южные сны!

Разве наше прошлое всегда определяет, в кого мы влюбляемся? Если это можно связать с больной матерью, самовлюбленным отцом, отсутствием родителей, становится ли от этого любовь ненастоящей? То, что я испытываю к тебе, всегда можно объяснить, но это нельзя опровергнуть.

Я снова возвращаюсь к мысли, что проще не любить, не хотеть, не знать — не быть самим собой, быть кем-то другим. Пусть унижают другого, пусть бьют и жгут заживо его, но не тебя, ибо тебя просто нет. Есть некто другой, склеенный из боли утраченного и попыток жить заново. Опустошенный и чего-то ждущий.

Ужасно то, что мы — старые, уже с прошедшим... не любви, а грехов... вдруг сближаемся с существом чистым, невинным; это отвратительно, и поэтому нельзя не чувствовать себя недостойным.