Ничто не забыто, никто не забыт,
Бессмертная строчка легла на гранит.
Мы помним, мы помним всю тяжесть беды...
Ничто не забыто, никто не забыт,
Бессмертная строчка легла на гранит.
Мы помним, мы помним всю тяжесть беды...
Ты слышишь, снова я пою,
Ко мне опять стучится страх.
Всегда стучится в дверь мою,
Когда я в четырёх стенах.
Не оставляй меня в ночи
Смотреть сквозь сигаретный дым
На стоны гаснущей свечи,
Не оставляй меня таким.
Будь со мною в минуты рассветные,
На груди приголубь, успокой.
Отцветают и астры последние
Безутешной осенней порой…
И сегодня века нашего мы чувствуем плечо,
И сегодня мы на всех фронтах сражаемся еще...
В атаках мы жизнь не жалели свою,
Судьбы никогда не искали иной,
Есть высшее счастье — погибнуть в бою.
Белые крылья, белые крылья,
Белые крылья — полёт неземной.
Мы ведь любили, мы ведь любили,
Мы ведь любили друг друга весной.
Под белым полотном бесплотного тумана,
Воскресная тоска справляет Рождество;
Но эта белизна осенняя обманна -
На ней ещё красней кровь сердца моего.
Ему куда больней от этого контраста -
Оно кровоточит наперекор бинтам.
Как сердце исцелить? Зачем оно так часто
Счастливым хочет быть — хоть по воскресным дням?
Каким его тоску развеять дуновеньем?
Как ниспослать ему всю эту благодать -
И оживить его биенье за биеньем
И нить за нитью бинт проклятый разорвать?
Когда теряешь любимого человека, очень трудно строить планы на будущее. Иногда людям начинает казаться, будто они потеряли веру в будущее, иногда они становятся слишком суеверными.
... Мы, люди, изначально отнюдь не были предназначены для жизни с такой лихорадочной скоростью; мы словно вечно убегаем от преследования, словно вечно за чем-то гонимся, что-то хватаем и тут же бросаемся вдогонку за следующей вещью; мы бегаем, точно лабораторные крысы по лабиринту...