Ты слышишь, снова я пою,
Ко мне опять стучится страх.
Всегда стучится в дверь мою,
Когда я в четырёх стенах.
Не оставляй меня в ночи
Смотреть сквозь сигаретный дым
На стоны гаснущей свечи,
Не оставляй меня таким.
Ты слышишь, снова я пою,
Ко мне опять стучится страх.
Всегда стучится в дверь мою,
Когда я в четырёх стенах.
Не оставляй меня в ночи
Смотреть сквозь сигаретный дым
На стоны гаснущей свечи,
Не оставляй меня таким.
Будь со мною в минуты рассветные,
На груди приголубь, успокой.
Отцветают и астры последние
Безутешной осенней порой…
Ничто не забыто, никто не забыт,
Бессмертная строчка легла на гранит.
Мы помним, мы помним всю тяжесть беды...
Белые крылья, белые крылья,
Белые крылья — полёт неземной.
Мы ведь любили, мы ведь любили,
Мы ведь любили друг друга весной.
Да, вот он, дуб...
«Весна, и любовь, и счастье! И как не надоест вам всё один и тот же глупый, бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья. Не верю вашим надеждам и обманам».
— Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, — наша жизнь кончена! Надо доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
Арчи, я говорил тебе, что глупо упрекать себя за отсутствие дара предвидения, как и за бессилие.
— Одно я знаю точно — все кошмары
приводят к морю.
— К морю?
— К огромной раковине в горьких отголосках,
где эхо выкликает имена -
и все поочерёдно исчезают.
И ты идёшь один... из тени в сон,
от сна — к рыданью,
из рыданья — в эхо...
И остаётся эхо.
— Лишь оно?
— Мне показалось: мир — одно лишь эхо,
а человек — какой-то всхлип...
Постепенно я привык считать свою жизнь несбывшимся обещанием, но в глубине души подозревал, что несбывшимся обещанием оказался я сам.
Жизнь – это мука, мука, которую осознаешь. И все наши маленькие уловки – это только дозы морфия, чтобы не кричать.