Проблемы других людей всегда кажутся вполне преодолимыми, а чужие дети – более послушными.
Дети способны на такое. Они чувствуют какие-то сомнительные и потаенные вещи, а потом напирают и напирают, как маленькие обвинители.
Проблемы других людей всегда кажутся вполне преодолимыми, а чужие дети – более послушными.
Дети способны на такое. Они чувствуют какие-то сомнительные и потаенные вещи, а потом напирают и напирают, как маленькие обвинители.
Чтобы избегать излишних проблем и конфликтов, соразмеряйте собственные ожидания с возможностями ребенка.
Она и раньше замечала, что женщины средних лет одержимы темой возраста, то высмеивая этот предмет, то сокрушаясь о нем, они постоянно возвращались к этой теме, словно процесс старения – мудреная головоломка, ждущая разгадки. И почему это так сильно озадачивает их?
Сорок [лет] она ощущала почти так же, как пятнадцать. Какой-то бесцветный возраст. Ты словно затерялась посреди жизни.
Человек способен спасти себя лишь сам, в то время как наставления великих учителей и участие близких может лишь поддержать его, помочь принять вызов судьбы, чтобы приобрести силы для борьбы с жизненными невзгодами.
Когда тебе сорок, мало что имеет значение. Когда тебе сорок, подлинные чувства уходят, потому что в этом скучном возрасте все потрясения словно смягчаются подушкой безопасности.
Проблема никогда не бывает в детях. Они рождаются учёными. Проблема всегда во взрослых. Они выбивают из детей любопытство. Их больше, чем детей. Они голосуют. Они владеют ресурсами. Поэтому мои общественные коммуникации в основном направлены на взрослых.
Хотя говорят же, бойтесь послушных детей: в один прекрасный день мозги у них вспыхивают так, что еретики-алхимики удивятся. То ли это самоутверждение, то ли борьба за независимость.