Валентин Юрьевич Катасонов

Уже пятый год мы наблюдаем дешёвый спектакль под названием «таргетирование инфляции». Зрители смотрят на ярко освещенную сцену, где мелькают фигуры Набиуллиной, Силуанова, Орешкина, Кудрина, Грефа и т. д. Со сцены звучат пафосные монологи и реплики типа: «Удвоим ВВП!», «Сделаем рубль мировой валютой!», «Превратим Москву в международный финансовый центр!», «Станем пятой экономикой мира!», «Даёшь рывок!», «Станем магнитом мировой экономики!». А в это время за пределами зала, где сидят заворожённые зрители, происходит разграбление имущества этих самых зрителей. Они об этом узнают, когда покинут театр.

Другие цитаты по теме

Заработная плата такова, какова стоимость рабочей силы в стране. А стоимость рабочей силы такова, какова степень эксплуатации труда и развитости самого́ капитала. Так вот, диагноз российской экономике трагичен: высокая эксплуатация при стагнирующем производстве. То есть, лошадь хлещут изо всех сил, а телега не едет.

Можно верить дедам, что еще недавно Россия была первой по объему ВВП в мире — но так было лишь в сводках Госплана. Или что было изобилие — так оно было по талонам и трудо­дням.

В стране, 24/7 идут дебаты. Все так болеют за страну — у экранов и на экранах, — что убожество идей буквально складывается в сериал. Оторваться невозможно, как от «Игры престолов». Либералы и государственники, патриоты и демократы, правые и левые готовы глотки друг другу перегрызть.

По данным Всемирной организации здравоохранения по общему показателю суицидов Россия занимает третье место в мире, двадцать шесть с половиной случаев на сто тысяч человек. Выше нас только две африканские страны — Гайана и Лесото. Что же касается самоубийств среди мужчин, то здесь Россия — в лидерах, занимает первую позицию, более сорока восьми случаев на сто тысяч населения. По моему́ мнению — это самая настоящая национальная трагедия. Наша страна теряет свою сильную половину. К проблемам алкоголизма, к проблемам наркомании, добавилась не менее, а может быть гораздо более опасная проблема — это, простите, «замордованность» российских мужиков. Именно безнадёга, помноженная на нищету и неуверенность в завтрашнем дне, становится причинами, когда человек доходит до крайней черты. Напомню, по заверению социологов, достаточно трёх лет, всего трёх лет нищеты, чтобы человек потерял всякие стимулы пытаться выбраться из западни, в которую он попал.

Вот всякая эта молодежь прогрессивная, которая гудит, все требует демократии, того, сего. Спаси, Господи, и помилуй! Вы представляете, что у нас будет, если у нас вдруг демократия появится. Ведь это же будет засилье самых подонков демагогических! Прикончат, какие бы то ни было, разумные способы хозяйствования, разграбят все, что можно, а потом распродадут Россию по частям.

— Если бы я мог, то пополз бы сейчас на коленях в Россию.

— Они бы вас подняли, отец. Поставили бы к стенке. И шлепнули.

Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три. Даже «Новое Время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая «Великого переселения народов». Там была — эпоха, «два или три века». Здесь — три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего.

Россия — единственная страна, потерявшая независимость в конце ХХ века.

Основной экономический закон постсоциалистической формации: первоначальное накопление капитала является в ней также и окончательным.

Семьдесят [процентов россиян] – это аудитория Стаса Михайлова, люди с утраченными представлениями о добре и зле, эстетике и вкусе, милосердии и законе. Это страшный золотой оскал пригородной электрички. И в отличие от благодушных современных народников, я вижу этот оскал. Я боюсь его.