Когда дети будут смотреть на великих учёных так же, как они смотрят на знаменитых актёров и музыкантов, человечество совершит большой прорыв.
Хозяин всегда восторгается непонятным. И не только хозяин. Считается, что в непонятном скрыто то, что недоступно дураку, и что неясное пробуждает в человеке возвышенные чувства. Поэтому простые смертные говорят о непонятном с таким видом, будто всё понимают, а учёные преподают понятное по возможности непонятно.
Для роли Мюллера мне сшили мундир размера на два меньше, чем надо. Воротник врезался в шею, и я всё время из-за этого дергал головой. Лиознова спрашивает: «Что это вы делаете?» Я не хотел, чтобы ругали портного, и отвечаю: «Это моя нервная привычка». Лиознова: «А не сделать ли это нам краской в самых нервных местах?» Захаров говорил потом актерам: «Видите, как можно без слов передать нервное состояние человека».
Ученый в моем представлении — это человек страшно любопытный и занудный. Я не любопытный, поэтому я не ученый.
Александр Филиппович задрал брови и приоткрыл рот. Потом вздохнул и сказал:
— Ладно, гордыня так же нелепа, как и скромность. Кто-то умный сказал, что порядочный учёный должен уметь объяснить свою теорию пятилетнему ребёнку. Допустим, я ребёнок — объясняйте.
— Ладно, — согласился Шустеров и полез в карман за сигаретой. Затянулся. — Есть на свете три гадких явления: парадокс Ольберса, красное смещение и реликтовый фон.
Александр Филиппович кивнул и сказал:
— А мне очень не нравится хабеас корпус и трирарка в синто.
— Это ещё что? — захлопал глазами Шустеров.
— Понятия не имею, — признался Александр Филиппович. — Потому и раздражает.
Мне никогда не стает скучно на сцене. Потому, что, в то время, как играешь, ты всё каждый раз пытаешься вспомнить эти чертовы слова песни…
У Райкина в чём проблема? Я вам объясню. На мой взгляд — Константин Райкин замечательный актёр совершенно, недовостребованный, на мой взгляд, как раз из-за своего театра. Великолепный артист! У него талант такой, знаете, такой лёгкий, как воздушный шарик. Потом, что произошло? На одном собрании рядом с этим «шариком» упало «бревно начальственное». Оно не на него упало, оно упало рядом. Но всё, что сейчас происходит уже третий месяц, вот эти крики Константина Аркадьевича — это возмущение легкого, хрупкого предмета по поводу того, что нельзя же брёвнам падать, понимаете, ведь оно же могло же и убить. Так вот, не надо брёвнами пытаться... не надо брёвнами регулировать культурную отрасль. Не надо!
Когда я попал в сериал «Друзья», мне поначалу говорили, что для молодежной комедии я слишком пессимистично себя веду. Тогда я начал говорить так, как говорил в пятом классе. И все сказали — это как раз то, что нужно! Я взмолился: «Нет, позвольте мне повзрослеть хотя бы до восьмиклассника!»
Ученые говорят, что люди хуже переносят жару, чем холод, и каждое лето я соглашаюсь с этим. Но стоит прийти зиме и хорошенько задубеть на морозе, как мое тело оспаривает предыдущее соглашение.
Cлайд с цитатой