Джон Фаулз. Волхв

Другие цитаты по теме

Мы разом улыбнулись, сознавая, что эти улыбки не смягчают очевидного: мы не верим друг другу ни на грош.

Как-то, ведя машину, я заговорил о том, что у меня нет близких друзей, и прибег к своей любимой метафоре – стеклянная перегородка между мною и миром, – но она расхохоталась.

– Тебе это нравится, – сказала она. – Ты, парень, жалуешься на одиночество, а в глубине души считаешь себя лучше всех. – Я злобно молчал, и она, помедлив дольше, чем нужно, выговорила: – Ты и есть лучше всех.

– Что не мешает мне оставаться одиноким.

За цинизмом всегда скрывается неспособность к усилию — одним словом, импотенция; быть выше борьбы может лишь тот, кто по настоящему боролся.

— Труд сделал из обезьяны человека.

— Из меня он человека не сделает.

— Вы против Маркса?

Я показал ему ладони, натертые рукояткой мотыги.

— Я против мозолей.

Они вкусили такого отчаяния, что оглядываться вокруг уже не потребовалось.

Любая игра хороша до тех пор, пока не коснется нежных чувств.

На опыте военных лет я окончательно уяснил себе значение чувства юмора. Это демонстрация свободы. Ибо свободен лишь тот, кто умеет улыбаться.

В девятнадцать лет человек не согласен просто совершать поступки. Ему важно их всё время оправдывать.

Облегчение, с каким я бросал очередную девушку, так легко было принять за жажду независимости. Пожалуй, в мою пользу говорит лишь то, что я почти не врал: прежде чем новая жертва разденется, считал своим долгом выяснить, сознает ли она разницу между постелью и алтарем.

Любой судья и сам рано или поздно становится подсудимым; приговор ему выносят вынесенные им приговоры.