Все достойные и честные обязанности скучны. Но кому-то же надо их выполнять.
За цинизмом всегда скрывается неспособность к усилию — одним словом, импотенция; быть выше борьбы может лишь тот, кто по настоящему боролся.
Все достойные и честные обязанности скучны. Но кому-то же надо их выполнять.
За цинизмом всегда скрывается неспособность к усилию — одним словом, импотенция; быть выше борьбы может лишь тот, кто по настоящему боролся.
— Труд сделал из обезьяны человека.
— Из меня он человека не сделает.
— Вы против Маркса?
Я показал ему ладони, натертые рукояткой мотыги.
— Я против мозолей.
На опыте военных лет я окончательно уяснил себе значение чувства юмора. Это демонстрация свободы. Ибо свободен лишь тот, кто умеет улыбаться.
В девятнадцать лет человек не согласен просто совершать поступки. Ему важно их всё время оправдывать.
Облегчение, с каким я бросал очередную девушку, так легко было принять за жажду независимости. Пожалуй, в мою пользу говорит лишь то, что я почти не врал: прежде чем новая жертва разденется, считал своим долгом выяснить, сознает ли она разницу между постелью и алтарем.
Любой судья и сам рано или поздно становится подсудимым; приговор ему выносят вынесенные им приговоры.
Отчасти мои колебания объяснялись тоской по утраченному лоуренсовскому идеалу, по женщине, что проигрывает мужчине по всем статьям, пока не пустит в ход мощный инструментарий своего таинственного, сумрачного, прекрасного пола; блестящий, энергичный он и темная, ленивая она.