Встреча нам
Не суждена, — и в хижине,
Бамбуком скрытой,
Густо падает слёз роса
На полночное ложе моё.
Встреча нам
Не суждена, — и в хижине,
Бамбуком скрытой,
Густо падает слёз роса
На полночное ложе моё.
Злополучный,
Сам я себе ненавистен.
Пусть и тебе
Ненавистен я стану, хоть в этом
Будем едины с тобой.
Тоскует душа
Не по той, чей образ прелестный
Стал взору доступен,
А по давней поре, когда
Я ещё никого не любил.
— Простите... Я немного увлечен... Но быть осмеянным?
— Но в чём?
— В моей любви.
— Но кем же?
— Вами. Ведь я же не слова... я то, что за словами... Всё то, чем дышится... бросаю наобум... Куда-то в сумрак... в ночь...
Когда застрелился Володя, это умер Володя. Когда погиб Примаков [второй муж Лили, расстрелян по Делу Тухачевского] — это умер он. Но когда умер Ося — это умерла я!
Вспомнил слова старика о страхе: «Есть лишь одна сила, которая его превосходит. Любовь». Слова успокаивали. Вот только как обрести любовь? Если искать ее намеренно, ни за что не найдешь. Так сказал У Май.
Я, конечно, не хочу сказать, что ум и печаль – это гири, которые не позволяют нам воспарить над нашей жизнью. Но, видно, это тяжелое, как ртуть, вещество с годами заполняет пустоты в памяти и в душе.
Те самые пустоты, которые, наполнившись теплой струей воображения, могли бы, подобно воздушному шару, унести нас в просторы холодного весеннего ветра.
Странно, но даже, когда ты знаешь, что нет никаких перспектив, когда ты расстаёшься, на сердце всё равно тяжело...
От наших шальных утешений — проку
будет не больше земному праху,
чем от шальных попаданий ветра
и пустые карманы одежды ветхой.
Мир изголодавшемуся котенку на пороге,
ибо любви к миру мы преисполнены, -
извлечение из уличной мороки,
сильно смахивающей на преисподнюю.
Игра есть игра, но Граалем смеха
бродит луна по одиноким аллеям
над пустыми сосудами смертного праха.
Побоку похоть, победа, потеха.
Лучше бездомною котенка пожалеем.