Если во второй раз пишешь на ту же самую тему, то поневоле противоречишь сам себе.
Пока автор жив, мы оцениваем его способности по худшим книгам; и только когда он умер — по лучшим.
Если во второй раз пишешь на ту же самую тему, то поневоле противоречишь сам себе.
Пока автор жив, мы оцениваем его способности по худшим книгам; и только когда он умер — по лучшим.
Читателя возмущает малейшая вольность у некоторых настоящих писателей, потому что они ничего не сделали для того, чтобы угодить ему, и не угостили его пошлостями, к которым он приучен.
Книги – самые молчаливые и самые верные друзья; они – самые доступные и самые мудрые советники, и они самые терпеливые учителя.
Встреча читателя с текстом прекрасна, коли они совпали, но болезненна и травматична, если все пошло наперекосяк. Невыносимо, что твой текст может спалиться от чужих домыслов, раздутых упорным желанием вычитывать в тексте то, чего там нет.
Сначала мысль воплощена
В поэму сжатую поэта,
Как дева юная, темна
Для невнимательного света;
Потом, осмелившись, она
Уже увертлива, речиста,
Со всех сторон своих видна,
Как искушенная жена
В свободной прозе романиста;
Болтунья старая, затем
Она, подъемля крик нахальный,
Плодит в полемике журнальной
Давно уж ведомое всем.
Если романам случается оказывать такое большое влияние на нравы и привычки, то происходит это не столько к чести книг, сколько к стыду эпохи.
Бродского нельзя читать, его можно только перечитывать. В первый раз мы пытаемся понять, что автор хотел сказать, во второй – что сказал.