Трупы знают только одно — лучше быть живым.
Всё лучшее, что должно было быть в тебе, стекло по жопе твоей мамаши и осталось грязным пятном на матрасе! Тебя ***али при зачатии.
Трупы знают только одно — лучше быть живым.
Всё лучшее, что должно было быть в тебе, стекло по жопе твоей мамаши и осталось грязным пятном на матрасе! Тебя ***али при зачатии.
Мертвым нужно, чтобы мы их помнили, даже если это съедает нас, даже если мы всего лишь можем повторять: «Прости», пока это не потеряет хоть какой-нибудь смысл.
— Дядя Игорь, а когда война закончится?
— Когда всех немцев перебьем, Вань.
— Но ведь война никак не связана с количеством живых и мертвых немцев.
— Да? А с чем же тогда связана?
— Со злобой и ненавистью. С враньем и пропагандой. С обидой и местью. С чем угодно, только не с национальностью.
За что он умер и как он жил — это им все равно.
Добраться до мяса, костей и жил, им надо, пока темно.
Война приготовила пир для них, где можно жрать без помех.
Из всех беззащитных тварей земных, мертвец беззащитней всех.
Козел бодает, воняет тля, ребенок дает пинки.
Но бедный мертвый солдат короля, не может поднять руки...
Пусть стоит она, но разве каждый труп не есть ступень к вершине? Нас много, и жизнь наша тягостна. Устелем трупами землю; на трупы набросим новые трупы и так дойдём до вершины. И если останется только один, — он увидит новый мир.
И с веселой надеждой оглянулся я — и одни спины увидел, равнодушные, жирные, усталые.
Граница между невежеством и знанием, дикостью и культурой – воистину она начинается с того, насколько достойно мы обращаемся со своими мертвыми…