Писательство — греховное занятие. Доверишь листу — не донесешь Христу. Поэтому какой бы великой не была литература, она всегда только учила, но никогда не воспитывала. В отличие от жизни.
Моя душа уже не горит сплошь болью, как накануне. От той боли лишь длинная кровавая полоса. Я уже знаю, где я порезался, а где цел. Боль нашла своё место.
Школа должна корректировать недочёты родительского воспитания, а не повторять их и тем более не усугублять.
Когда вы пишете шедевр, самое главное — не говорить себе, что вы пишете шедевр. Так, игрушка между делом.
— Идиоты будут те, которые эту пьесу купят.
— Идиоты мы будем, если мы эту пьесу не продадим.
У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам, — слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск, театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого.
Я человека ищу, всю жизнь ищу — человека в другом человеке, в себе, в человечестве, вообще человека.
Когда я читаю прозу, меня интересует не сюжет, не новеллистика, а просто литература, писание. Всегда следует разграничивать, с кем вы имеете дело — с автором романа или с писателем. В счастливых случаях имеет место совпадение. Но слишком часто роман становится целью писателя. В то время как целью писателя должно быть нечто иное: выражение мироощущения посредством языка. А вовсе не посредством сюжета.
Его быстро забыли. Он почти не остался в литературе. Прогорел, как факел, и потух бесславно. Непонятно, почему одних помнят, а других нет.
Cлайд с цитатой