Любая книга — умный друг:
Чуть утомит, она смолкает;
Она безмолвно поучает,
С ней назидателен досуг.
Любая книга — умный друг:
Чуть утомит, она смолкает;
Она безмолвно поучает,
С ней назидателен досуг.
М4. А ты не на Чехове случайно сидишь?
Ж1 (мучительно потягивается). Нет. На Набокове.
Все смотрят на нее.
Ж2. Но это же... дико дорого!
Ж1. Средства позволяют.
М2. А чем. Ты. Из ломки. Выходишь?
Ж1. Сложный выход. Сначала полдозы Бунина, потом полдозы Белого, а в конце четверть дозы Джойса.
Ж2. Набоков, да! Дико дорогая вещь. (Качает головой.) Дико дорогая. На одну дозу Набокова можно купить 4 дозы Роб Грийе и 18 доз Натали Саррот. А уж Симоны де Бовуар...
Эйда, пожалуйста, поддержи меня ещё раз. Чтобы книга не рассыпалась, ей нужен переплёт.
Нет, решила я, Блока ставить не стоит – его стихи очищают душу и будят в самое высокое. А если в клиенте проснется самое высокое, мы потеряем клиента, это знает любой маркетолог.
Он утверждает, что в своих книгах спускается до читателя, а на самом деле читатель опускается вместе с ним.
То, что вы читаете, в конечном счете гораздо важнее, чем то, за что вы выйдете замуж, ma chere Madame.
Я не могу писать на заранее заданную тему, если она не вспыхивает в моём воображении фейерверком ассоциаций.
И чего хорошего подруги, вздыхающие над средневековыми романами и фэнтезийными книжками, в этих самых книжках находили? Колдуны — эгоистичные сволочи, принцы так и вовсе, вон, убийцы какие-то. А изучение этикета, как оказалось, запросто можно использовать в качестве пытки.
Число писателей скоро сравняется с числом читателей, слов, размноженных типографским способом, становится все больше, а ведь некоторые еще в интернет свою писанину выкладывают, страшно вообразить.