Огни пылали во всех окнах, будто по всем комнатам пробежался, хлопая по выключателям, кто-то, панически боящийся темноты.
Когда смотришь в эти глаза, понимаешь, что за ними нет никого, с кем можно говорить.
Огни пылали во всех окнах, будто по всем комнатам пробежался, хлопая по выключателям, кто-то, панически боящийся темноты.
Когда смотришь в эти глаза, понимаешь, что за ними нет никого, с кем можно говорить.
— Была и я когда-то розовой, Эдуард.
— Все мы рождаемся ангелочками. Но оставаться такими нельзя, если хочешь выжить.
— Арфа, проверь у этого типа бумажник. Узнай, кто он.
Арфа? Здоровенный мужчина, гора потусторонней энергии, носит имя Арфа.
Когда наступает примирение, то о самом страшном горе рассказываешь без эмоций, так, будто оно стряслось с кем-то другим. Но даже смирившись, можешь поведать о минувшей истории, как об интересном происшествии.
Черные джинсы свободного покроя с дырами на коленях и черные ботинки — в другой обуви я его с самого приезда не видела. Ладно, чья бы корова мычала. У меня тоже было три пары черных кроссовок, и я все три привезла.
Есть люди, которым я могла бы доверить свою жизнь, но нет никого другого, кому я доверила бы свою смерть.
— И ты действительно можешь попасть такой штукой в глаз?
Эдуард вытащил из гнезда ножичек и легким движением руки послал его в стену. Лезвие воткнулось в крошечный кружочек узора обоев.
— Я бы даже в сарай не попала.
— У тебя все так просто получается.
— Трудно только то, что ты делаешь трудным, Анита.