Но нарушить слова никто не волен -
Ни король, ни принц, ни певец, ни воин.
0.00
Ты скажи мне, верность, скажи,
Чем ты покоряешь сердца?
Почему с тобой до конца
Был единственный мой брат,
мой любимый брат, все простивший брат.
Финрод-Зонг — Уход Финрода из Нарготронда
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатой— Я только что прочёл хорошую книгу. Врач прописал мне отдых, и я прочитал «Сказания луны и дождя». Одна из глав называлась «Обет верности между двумя мужчинами». Это история об учёном, который заботился о самурае, заболевшем в пути. Через какое-то время они сблизились и поклялись в вечной дружбе. Но самурай должен был вернуться в родные края. Он уехал, пообещав, что снова объявится в следующем году, 9-го сентября. Прошло время. Наступил Сезон хризантем. Утром 9-го сентября учёный и его мать украсили дом цветами, приготовили саке и рыбу. Но самурай не приехал. Мать учёного пыталась успокоить сына, но безуспешно. Он вышел из дому. Луну скрывали горы. Было темно. Он собирался вернуться внутрь, когда в сумерках заметил какого-то человека. Самурай вернулся. Они вошли в дом. Самурай казался необычно печальным и тихим. Он не стал ни есть, ни пить. Внезапно он сказал, что больше не принадлежит этому миру. По дороге домой его взяли в плен. Сбежать ему не удалось. Тогда он убил себя, чтобы сдержать обещание. Его дух принёс ветер.
— Чудесная история.
— Да. Мораль такова: избегай легкомысленных людей, окружая себя друзьями, на которых можешь положиться. Я думаю, что эти два человека любили друг друга. Иначе зачем убивать себя, чтобы сдержать слово? И заглавие говорит о том же...
Слава Эру, я не мечтал о мести!
Крови нет на моих руках.
Кто пролил ее — тем владеет страх.
Галадриэль:
Ты скажи мне, Слава, скажи -
Что могла ты нам предложить?
Ты встречала нас в цвете лжи,
В клевете чужих наград.
И, смотря назад, мне сказал мой брат:
Финрод:
— Смотри, сестра, смотри, с Гордыней обвенчалась Смерть.
Здесь нужно быть, как все. Боюсь, мне это не суметь.
Галадриэль:
Но я сказала: — Брат, я все-таки пойду вперед.
У нас надежды нет, но там, вдали, горит восход.
Когда женщина знает, что она для любящего — все на свете, что он одинок, лишен семьи, что у него в сердце нет ничего, кроме любви к ней, и он целиком, весь ей принадлежит, — это большое счастье, побуждающее к верности.
— Гидеон, а ты можешь... просто... ничего не рассказывать Уэллсу?
— Конечно. Я выполню любую команду, полученную от вас.
— Барри!
— Пошли, надо уходить отсюда!
— Подождите-подождите!.. Почему ты выполняешь мои команды?
— Потому что вы меня создали.
— Подожди, у меня мыслишка одна имеется… — взял его за рукав Битали. — Хочешь, я ожерелье золотое сделаю? Не простое, а с секретом. Подаришь его Юлиане, она носить будет. Если девушка тебе изменит, ожерелье ее задушит. Само. И следить не нужно. Я умею такие изготавливать, меня учили.
— Дурак ты! — резко выдернул руку парень и пошел прочь.
— Постой, Гаспар! — нагнал его Битали. — Скажи, приятель, если ты не хочешь её наказать, тогда зачем тебе знать?! Ты ведь её даже не бросишь!
— Я не хочу знать, что она мне изменяет! — повернулся к Битали смертный. — Я хочу услышать, что она верна, понятно? Так что сам носи своё ожерелье!
Девушка лежала тихая, еле заметно шевеля губами. Выставленный вперед подбородок, расстегнутый ворот блузки. На миг потомок Темного Лорда представил там ожерелье и... И невольно передернул плечами от пробежавшего по спине холодка. Сама мысль о том, что тяжёлое жёлтое золото может задушить его любимую, вызвала в душе что-то, похожее на ужас. Однако недавний разговор еще оставался в памяти, и… И мысль о том, что Франсуаза может открыть объятия кому-то другому, пробудила внутри примерно такие же эмоции. И возможная измена любимой, и её гибель казались Битали одинаково невыносимыми. Он наконец-то понял, что именно пытался втолковать ему Гаспар. Бедолаге хотелось узнать только одно — что Юлиана ему верна. Потому что любой другой ответ разрывал мир в клочья и не оставлял будущего.
— Вот и вторую дочь провожаю. Береги её, князь.
— Мамаша, ради бога, не беспокойтесь. Я весь Тифлис под ноги вашей дочери брошу. Как ковёр, пусть ходит.