Среди сотни общих знакомых и десятка фальшивых друзей
Она делает вид, что смеётся, я стараюсь не думать о ней...
Среди сотни общих знакомых и десятка фальшивых друзей
Она делает вид, что смеётся, я стараюсь не думать о ней...
Она прячет улыбку и слезы,
Она редко мне смотрит в глаза.
Мы спешим разными дорогами
Hа один вокзал.
В тайниках ледяного сердца
Спрятан очень большой секрет -
Как одна короткая встреча
Затянулась на несколько лет.
Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино...
Мы, как птицы, садимся на разные ветки
И засыпаем в метро.
Наши матери в шлемах и латах
Бьются в кровь о железную старость,
Наши дети ругаются матом,
Нас самих почти не осталось...
Мы почему-то думаем, что «жизнь» должна опираться на органику, на разных червей и обезьян, ползающих по поверхности громадных каменных шаров. И других вариантов мы просто не видим. До такой степени, что у нашего Бога есть свойственный приматам волосяной покров — борода, за которую его то и дело хватают отважные человеческие мыслители.
Но «жизнь» — это просто переживание ограничений и обязательств, накладываемых материей на сознание. Сцепление одного с другим на некоторое время. И происходить это сцепление может любым способом, какого только пожелает сознание, выдумавшее эту самую материю для своего развлечения.
Когда допускаешь ошибку, так и хочется нажать кнопку обратной перемотки. Но у жизни нет такой кнопки. Жизнь так или иначе идет вперед и звучит. Хочется тебе или нет, ты в силах только прибавить или убавить громкость.
Жизнь — штука жесткая... ей на нас плевать. Не то, чтоб она ненавидела нас... нет, но и любить нас она тоже не любит.