Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино...
Мы, как птицы, садимся на разные ветки
И засыпаем в метро.
Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино...
Мы, как птицы, садимся на разные ветки
И засыпаем в метро.
Среди сотни общих знакомых и десятка фальшивых друзей
Она делает вид, что смеётся, я стараюсь не думать о ней...
В тайниках ледяного сердца
Спрятан очень большой секрет -
Как одна короткая встреча
Затянулась на несколько лет.
Наши матери в шлемах и латах
Бьются в кровь о железную старость,
Наши дети ругаются матом,
Нас самих почти не осталось...
— Простите... Я немного увлечен... Но быть осмеянным?
— Но в чём?
— В моей любви.
— Но кем же?
— Вами. Ведь я же не слова... я то, что за словами... Всё то, чем дышится... бросаю наобум... Куда-то в сумрак... в ночь...
Умирать и давать имена — вот, может быть, то немногое, что люди умеют делать по-настоящему искренне.
— Рюмин, ты зачем ко мне переехал?
— Ну как, чтобы научиться забивать гвозди в стену, раньше я всегда скотчем обходился...
— Смешно. А если попробовать серьёзно и честно — ты собираешься строить нормальные, семейные отношения?
— А мне кажется, у нас и так всё нормально.
— Видишь ли, Рюмин, любые отношения... они должны развиваться, если этого не происходит — они прекращаются.
— Ты ещё забыла добавить, что у меня нет чувства ответственности.
— У тебя нет чувства ответственности.
Вспомнил слова старика о страхе: «Есть лишь одна сила, которая его превосходит. Любовь». Слова успокаивали. Вот только как обрести любовь? Если искать ее намеренно, ни за что не найдешь. Так сказал У Май.
Я, конечно, не хочу сказать, что ум и печаль – это гири, которые не позволяют нам воспарить над нашей жизнью. Но, видно, это тяжелое, как ртуть, вещество с годами заполняет пустоты в памяти и в душе.
Те самые пустоты, которые, наполнившись теплой струей воображения, могли бы, подобно воздушному шару, унести нас в просторы холодного весеннего ветра.