— Я уже не ребёнок.
— Нет, ребёнок! Сколько тебе лет, кстати?
— Восемнадцать. Через месяц будет девятнадцать.
— Девятнадцать? Да как тебе не стыдно? — возмутилась бабушка.
— А что я такого сказала?
— Если уж ты не ребёнок, что тогда про меня говорить?
— Вы уж меня извините, мадемуазель, но ваш кот — девочка!
— Вы хотите сказать, что он пассивный гей?
— Я вообще не понимаю, в чём проблема! — С этой фразы обычно начинаются все наши проблемы.
Ибо только молодые видят жизнь впереди, и только совсем старые видят жизнь позади; остальные, те, что между ними, так заняты жизнью, что не видят ничего.
От отчаяния теряю совесть и пытаюсь списать.
— Возраст?
— Он не так уж молод, чтобы ухаживать, но не настолько стар, чтобы волочиться.
Но любовь прощает всё — даже отсутствие вкуса…
Средний возраст — это когда ты слишком молод, чтобы идти на пенсию, и слишком стар, чтобы получить другую работу.
Когда нам двадцать лет, мы пляшем в самом центре жизни. Когда нам тридцать – бродим в пределах круга, очерченного жизнью. В пятьдесят – плетемся строго по краю, избегая смотреть как внутрь, так и наружу. А потом – и это привилегия детей и стариков – становимся невидимыми.
Это не вопрос возраста. Раньше я тренировался в Майами, и там был 75-летний боксер, который мог надрать задницу любому 20-летнему. Возраст — это просто число.
В наши дни, дети не любят историй, начинающихся словами: «Когда я был молодым».
Cлайд с цитатой