Я буду умирать, разрывая сердца. Если убивать, то идти до конца.
Это не то, с чем легко жить, — отнять жизнь у другого.
Я буду умирать, разрывая сердца. Если убивать, то идти до конца.
Ты думаешь страшно? Нет Сань. Человек — он как петух, он в смерти тихий, я знаю. Я сам мертвый был.
Наше движение научило меня, что есть вещи, за которые можно умереть — но нет ничего, за что можно убивать! Ничего!
... Тсс-с, не шевелись. Это шок, ты знаешь. Я не хочу делать больно... Начнется головокружение... Сонливость... Не сопротивляйся! Смерть нежна. Ты скользишь в теплую ванну...
— Я знал, что мне их не убить. И повлиятельнее люди пытались. Но если получится их натравить друг на друга... Мне жаль, что погиб ваш отец. Достойный был человек. А вы достойны отца.
— Вы выжжены ненавистью. Она сожрет и их. Но я больше не стану её кормить. Каждому воздастся, и очень скоро.
— Скажите это мертвым.
— Вам держать ответ перед живыми.
Я прозрачнее ладана стал,
Пожелтел, как шафран я, устал,
То ли так меня губит любовь,
То ли день моей смерти настал.
Зелье есть у тебя, говорят.
Дай вдохнуть мне его аромат,
Оживи меня — или умру,
И в убийстве тебя обвинят.
Стая замечает пятнышко крови у какой-нибудь курицы и начинает клевать и расклевывает до крови, до костей и перьев. Чаще всего в такой свалке кровь появляется еще на одной курице, и тогда — ее очередь. Потом еще на других кровь, их тоже заклевывают до смерти; дальше — больше. Вот так за несколько часов выходит в расход весь птичник, я сам видел. Жуткое дело.
Бритва очень нравится Соне, ибо о такой бритве она всегда мечтала, с удобной пластиковой ручкой и острым лезвием, чуть покрытым ржавчиной, похожей на засохшую кровь. Такая бритва режет хорошо, оставляя своим прохладным лезвием тонкие полосы острой боли. Да, Соня предпочитает убивать быстро и жестоко. Не нужно забывать, что наставницы её, жизнь и смерть, тоже грубы, как торговки детской печенью.