Всё закончится не взрывом, а всхлипом.
Когда пьеса закончена, друг дорогой,
Со сцены уйти надо вместе с тобой.
Всё закончится не взрывом, а всхлипом.
Я буду всего лишь историей у тебя в голове. Но это ничего. Мы все, в конечном итоге, истории.
У всего должен быть финал. Нет ничего ужаснее, чем обнаружить – конец ещё вовсе не конец. Бегун, разорвавший грудью финишную ленточку и увидевший, как впереди натягивают новую; боец, подбивший танк и обнаруживший за ним ещё парочку; долгая тяжёлая беседа, закончившаяся словами «а теперь давай поговорим серьёзно»…
Финал должен быть хотя бы для того, чтобы за ним последовало новое начало.
Однажды отнятую жизнь уже не вернуть, потому огонь души угаснет. Смерть — это конец. Конец всему.
Самая коварная вещь в переломных моментах в том, что определить их можно лишь в прошлом. Кто может сказать, какой выбор привёл к аварии, или от какой сигареты начался рак? И поэтому мы слепо спотыкаемся, никогда не зная, насколько мы близки к краю. Всё, что я знаю наверняка, если четыре Майклсона соберутся вместе, наступит тьма, какой мы ещё не видели. Так много возможных переломных моментов. Но, как узнать, наступит ли конец у нашего начала... Или начало конца?
Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно – когда все кончилось. Вот конец – это, можно сказать, выигрыш, Чарльз, но тут уж пушки ни при чем.