В том времени есть некая трагичность: студенческие волнения, полная свобода, сексуальная революция и одновременно с этим ощущение того, что все это слишком быстротечно. Мне кажется, именно поэтому 70-е были таким временем излишеств, избыточной яркости, постоянной жажды наслаждений. Ведь затем мир действительно кардинально изменился: был обнаружен СПИД, все стало более жестким, более холодным, исчезла эта наивность и искренность.
Есть одно препятствие тому, чтобы не менять свою жизнь: нельзя быть уверенным, что, бездействуя, ты тем самым ее не меняешь.
За вчерашний день я поняла, что люди могут меняться. Не совсем, конечно, кардинально, но приобретая лучшие качества.
Вы такой, какой есть, потому что хотите быть именно таким. Если бы вы действительно хотели быть другим, то сейчас находились бы в процессе изменения.
Сам по себе человек не более переменчив, чем пустой гостиничный номер. Просто в разное время его населяют разные постояльцы.
Самая большая привилегия, которая дана человеку свыше -
быть причиной добрых перемен в чьей-то жизни.
Толстой сказал про себя однажды: – Вся беда в том, что у меня воображение немного живее, чем у других… Есть и у меня эта беда.
— Мне надо было кое-что в себе поменять.
— И как, удалось?
— Думаю, да, по большей части.
— И всё благодаря настоящей любви.
— Частично да. А ещё мне тридцать четыре. В тридцать четыре прежние отговорки уже не годятся.
— Что за отговорки?
— Ну, когда тебе двадцать четыре и ты ведёшь себя как идиот, можно сказать: подумаешь, мне ещё только двадцать четыре. Ещё только двадцать пять, ещё только двадцать шесть. Но сказать «ещё только тридцать четыре»...
Cлайд с цитатой