Вся грусть земли поручена стихам.
И потому строка моя печальна.
Вся грусть земли поручена стихам.
И потому строка моя печальна.
Стихи и проза для меня подобны трипу: это путешествие в мечтах, сюрреализм, достижение некоего пика.
Вещи — для всего народа,
строки — на размер страны,
вровень звездам небосвода,
в разворот морской волны.
И стихи должны такие
быть, чтоб взлет, а не шажки,
чтоб сказали: «Вот — стихия»,
а не просто: «Вот — стишки».
Стихи должны звучать, как перезвон
колоколов высокого собора,
и мысль их должна питать, и стон,
и смех, и тишь, и даль простора.
И лишь один поэт их может оценить,
да парка, ткущая нетленных судеб нить.
Я к изголовью руку протяну,
Нащупаю стихов любимых том
И на досуге, чтобы не скучать,
Возьму его, раскрою наугад..
— Стихи хорошие, но прочли вы их скверно.
— Вам видней...
— Еще бы.
— Правда, друзья утверждают, что я хорошо читаю.
— Они вам льстят. Вы читаете отвратительно.
Стихи не пишутся... Их нужно лишь заметить.
Живут особой жизнью нарочитой
Они вне времени и вне пространства, этим
Давая шанс любому приручить их.
Всё суета...
И вечный поиск денег,
И трата их, и сочиненье книг.
Всё суета.
Но никуда не денешь
Своей тоски,
Протяжной, словно крик.
Не я один живу в такой неволе,
Надеясь на какой-нибудь просвет.
Мы рождены, чтоб сказку сделать
Болью.
Но оказалось, что и сказки нет.