Видеть не могу, глаз матерей от слез сырых,
Я видеть не могу отцов от времени седых,
Видеть не могу, печаль друзей, подруг, родных,
Я видеть не могу, когда хоронят молодых!
Видеть не могу, глаз матерей от слез сырых,
Я видеть не могу отцов от времени седых,
Видеть не могу, печаль друзей, подруг, родных,
Я видеть не могу, когда хоронят молодых!
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо…
— Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Когда конец был уже близок, меня заботило только одно – быть рядом с мамой. А единственное, что, похоже, беспокоило отца, – это починить её часы.
Я видел ту картину, как на колени пав он, сходя с ума, ломал руки о могильный камень.
Он принес цветы впервые ей, но опоздал и он рыдал. Боже, как же он рыдал
Пепел к пеплу, прах к праху.
Он сам пошел на плаху,
В своё время не хватило смелости послать всё на ***.
И друзья, что сами, как мишени в тире
Не в первой хоронят своего, говорят покойся с миром!
А мир ведь был на много шире чем могильная ограда,
Он измерял его деньгами и вот расплата.
Мир был намного красивее, чем пейзажи на банкнотах,
Он звучал куда приятней, чем марш минорных нотах.
Врагами худшими друзья стали самыми,
Самые лучшие, от случая к случаю,
Целуемся так мало,
Осталось тех, кого любить можно честно.
Мне жаль мама!
Удержав Лиама за руку, я поцеловала его в щеку.
– Увидимся вечером.
И он вошел в тоннель, надевая рюкзак, который Коул оставил там для него. Когда я повернулась, чтобы попрощаться со вторым Стюартом, тот уже наклонился, подставил мне щеку и ждал. Я пощекотала ее пальцем, заставив его снова рассмеяться.
– Ты невыносим, – сообщила я ему.
– Это тоже часть моего обаяния, – ответил Коул, поудобнее размещая свою тяжелую ношу на плече. – Позаботься тут обо всем, босс.
– Позаботься о нем, – произнесла я.
Он шутливо отдал честь, а потом закрыл за собой дверь.
Всё, что сделано мной, не заслуживает слёз, поэтому и моя смерть не должна их вызывать.
... оба, не отрываясь, смотрели на могилу, сердце их томило естественное для каждого человека, будь он сын бедняка или королевский сын, чувство грусти в ту минуту, когда тело покойного отца исчезает в земле.
Нечего плакать нам о смерти
Сядем пить пиво в первых рядах
Рядом с богами – рядом с бессмертьем
Мы умираем, смерти смеясь!