Если вы хотите возвыситься, наживите себе влиятельных врагов.
Меняю троих никчёмных друзей на одного стоящего врага.
Если вы хотите возвыситься, наживите себе влиятельных врагов.
— ... Сашке я позвоню, чтобы меня не ждали и не волновались.
— Какой еще Сашка? Друг? — быстро спросил Долбушин.
— Не враг же. Представь, я буду звонить всем врагам и просить их не ждать меня и не волноваться.
— Лучше делать это после двенадцати ночи. Тогда до утра они точно не заснут! — со знанием дела посоветовал Долбушин.
— Будьте осторожней, Д’Артаньян, кто не со мной — тот против меня.
— Вы так могущественны, монсеньор, что быть вашим другом или врагом одинаково почётно.
— Сюрприз!
— Он — фавн?!
— Кто тебя подослал? «Белый Клык»? Роман Торчвик?
— Все они — лишь невзрачные пешки. Моё сердце пренадлежит единственной и неповторимой Богине!
— Синдер...
— Только в самых смелых её мечтах.
— Стреляй давай.
— Нет, Майк, нет, я дал обещание Господу. Нет насилию.
— А кто, по-твоему, дал тебе это оружие?
— Не знаю.
— Это божий пулемет!
— Разве?
— Он послал его в момент нужды.
— Это да, он бы пригодился.
— Да, ты орудие в руках Господа.
— Да, я орудие.
— Как в «Давиде и Голиафе».
— Как Давид с пращей.
— Да, этот пулемет твоя праща! Он дан, чтобы разить твоих врагов.
— Знаешь, что? Мы с тобой плохие библейские парни!
Премьером стал Примаков, человек вполне понятный: мидак, гэбэшник, профи-интриган. В экономике ничего не понимает, демократия для него — просто слово, которое принято употреблять для обозначения… Уж точно не для обозначения разумного устройства общества. Может, вражеской идеологии?
— Легче нквдшников пострелять, красноперых куда меньше, чем фрицев.
— Ты что сейчас сказал?
— А ты оглох, комбат? Не слышал? Могу повторить.
— Будем считать, что не слышал. Ты говоришь, как враг!
— А я и есть враг. Я — вор с пятнадцати лет. Стало быть, я — враг и есть.