Жизненный опыт — всего лишь топливо для писателя. Чем больше страданий и разочарований — тем лучше писатель.
— Ну, где девушка?
— Признаться, мы об этом не подумали, но, полагаю, это можно уладить...
— Александр Христофорович, где мёртвая девушка?
— Ах, если бы ты знал мою жизнь!
— Ах! — воскликнул Эмиль. — Я не думал, что ты так вульгарен. Ведь это избитая фраза. Разве ты не знаешь, что каждый притязает на то, что он страдал больше других?
— Проведём эксгумацию трупа.
— Выкопать хотите?
— Как это — выкопать?
— Обыкновенно, батюшка, лопатой. Как закапывали.
Николай Васильевич, мы ведь в поисках истины. А тут только два пути: тот, который ведёт к цели, и тот, который уводит от неё.
Вы знаете, разница между сном и реальностью иногда небольшая. Для натур впечатлительных, вроде вас, она, эта разница, боюсь, вообще отсутствует.
Жизненный опыт научил меня, что вмешательство судьбы порой следует воспринимать как приглашение встретиться лицом к лицу и даже побороть наши самые большие страхи.
— Вот, например, Хемингуэй...
— Средний писатель, — вставил Гольц.
— Какое свинство, — вдруг рассердился поэт. — Хемингуэй умер. Всем нравились его романы, а затем мы их якобы переросли. Однако романы Хемингуэя не меняются. Меняешься ты сам. Это гнусно — взваливать на Хемингуэя ответственность за собственные перемены.
— Может, и Ремарк хороший писатель?
— Конечно.
— И какой-нибудь Жюль Берн?
— Еще бы.
— И этот? Как его? Майн-Рид?
— Разумеется.
— А кто же тогда плохой?
— Да ты.
Cлайд с цитатой