Сегодня мы их, завтра они нас, а послезавтра кто-нибудь задавит все, кто ещё дышит...
И так до скончания века — убийство будет порождать убийство, и всё во имя права и чести и мира, пока боги не устанут от крови и не создадут породу людей, которые научатся наконец понимать друг друга.
— Я не стану ей [Цыганке] мешать.
— Тогда ты не узнаешь то, что хочешь знать.
— Мне тебе нечего предложить. Ни отсрочку, ни свободу от того, что тебя ждет. Ты совершил ужасные вещи, но ты всё ещё человек. У тебя есть семья, друзья, близкие тебе люди. Где-то внутри тебя должен быть проблеск света. Надежды. Именно эту часть я прошу, я умоляю: помоги мне спасти её [Айрис].
— Флэш.. Умоляет. Я скажу вот что, в будущем мы с тобой были врагами многие годы. Были и другие, разумеется. Были Тоун, Зум, Дево. Но никто не смог тебя ранить, как Савитар. Он по-настоящему сломил тебя. И если честно, я всегда немного завидовал. Но теперь, мне будто тоже удалось убить её. И, прошу простить, меня ожидает казнь.
Убить человека — не проблема. Проблема — обосновать его смерть, чтобы не было вопросов.
Технологии убивать себе подобных совершенствуется постоянно. Давайте, люди, убивайте, убивайте же друг друга ещё более изысканней и современней.
— Я не могла больше смотреть, как мой любимый человек старится, — сказала она. — Теряет форму, привлекательность, ясность ума… Когда-нибудь он стал бы кваzи… но вот таким… старым и нелепым… — Она презрительно посмотрела на Михаила. — В то время как настоящая, полноценная, высшая жизнь — рядом. Надо лишь умереть, пройти неприятный этап… и воскреснуть. Вечно молодым.
— Вечно мёртвым, — шёпотом сказал я.
— Вечно молодым, – повторила Виктория и замолчала.
— «Любимых убивают все, — сказал Михаил и рывком поднял Викторию со ступенек. — Но не кричат о том. Трус поцелуем похитрей. Смельчак — простым ножом».
— Стихи пишете? — поинтересовалась Виктория.
— Это Оскар Уайльд, дура дохлая, — сказал я. Покосился на Михаила. — И дело не в том, что дохлая, а в том, что дура.
Нет, я не над схваткой, я принимаю сторону Украины. Мне не нравится, что она воюет, но я не знаю, как можно из этого выйти — в тех стандартах, в которых живёт человечество: «Надо защищать свою территорию, надо бороться!». Но никакая территория не стоит того, чтобы за неё убивать, даже если эту территорию называют родиной. Человечество очень любит воевать, оно усматривает в этом героизм, тех, кто не хочет воевать, оно осуждает. Но таких, к сожалению, очень мало. Мало пацифистов. Кому-то всё равно, а кому-то кажется — ну, а как иначе. Многие просто не верят, что мир без войны возможен. Зачем трепыхаться, если ничего не изменишь.
Если за убийство родичей проклинают, что тогда делать отцу, когда один его сын убивает другого?
Cлайд с цитатой