Мы друг в друге растворялись без остатка.
Бесконечно было больно, было сладко.
Но бывает слишком много даже рая...
Мы друг в друге растворялись без остатка.
Бесконечно было больно, было сладко.
Но бывает слишком много даже рая...
— Эта кошка! Это же Крошка Шиба!
— Она шлялась тут рядом. Здесь все шляются. Или сидят на рамах и играют в карты. Рай, ёлки-палки.
Ты (да‑да, ты тоже) не прочь иметь в сердце несколько женщин. Или еще лучше: чтобы как можно больше (интересных) женщин носили тебя в своем сердце. И каждая, разумеется, совершееееееенно не такая, как другие. Каждая – что‑то «совершенно особенное». Каждая имеет для тебя особое значение и занимает в тебе свое особое место. Немудрено, Лео. Потому что это ТЫ отводишь каждой из них ее «особое место». Думая об одной, ты забываешь о других. Открывая один шкаф для чувств, ты не боишься, что из другого кто‑нибудь выскочит: они все надежно заперты.
Я другая. Я не умею чувствовать параллельно. Я чувствую линейно. И люблю тоже линейно. Одного за другим. Но всегда лишь одного.
Если ты ненавидишь кого-нибудь, ты ненавидишь себя, если ты любишь кого-нибудь, ты любишь себя.
Я сказал: «Я ничего ни к кому не чувствую». Бык сказал: «Это самое большое несчастье из всех».
Все чувства, и особенно любовь, были ненавистны его холодному, точному, но удивительно уравновешенному уму. По-моему, он был самой совершенной мыслящей и наблюдающей машиной, какую когда-либо видел мир; но в качестве влюбленного он оказался бы не на своем месте. Он всегда говорил о нежных чувствах не иначе, как с презрительной насмешкой, с издевкой. Нежные чувства были в его глазах великолепным объектом для наблюдения, превосходным средством сорвать покров с человеческих побуждений и дел.
Вы кого-нибудь любили всем сердцем? Тот, кто был всё время рядом, вдруг неожиданно исчезает... Вы понимаете меня? И хотя ничего вокруг не изменилось, но только этого человека нигде нет. И разве это одиночество, которое разрывает сердце на части, не ужасно?
Эти три чувства: голода, влечения, ненависти — знакомы любому животному, но только человек может их предвкушать, представлять их в своем воображении, готовиться к их удовлетворению и сохранять их в памяти.