Иосиф Александрович Бродский

Полно петь о любви,

пой об осени, старое горло!

Лишь она своей шатер распростерла

над тобою, струя

ледяные свои

бороздящие суглинок сверла,

пой же их и криви

лысым теменем их острия;

налетай и трави

свою дичь, оголтелая свора!

Я добыча твоя.

6.00

Другие цитаты по теме

Заморозки на почве и облысенье леса,

небо серое цвета кровельного железа.

Выходя во двор нечётного октября,

ёжась, число округляешь до «ох ты бля».

Ты не птица, чтоб улетать отсюда,

потому что как в поисках милой всю-то

ты проехал вселенную, дальше вроде

нет страницы податься в живой природе.

Зазимуем же тут, с чёрной обложкой рядом,

проницаемой стужей снаружи, отсюда — взглядом,

за бугром в чистом поле на штабель слов

пером кириллицы наколов.

Она надевает чулки, и наступает осень;

сплошной капроновый дождь вокруг.

И чем больше асфальт вне себя от оспин,

тем юбка длинней и острей каблук.

В небе без птиц легко угадать победу

собственных слов типа «прости», «не буду»,

точно считавшееся чувством вины и модой

на тёмно-серое стало в конце погодой.

Всё станет лучше, когда мелкий дождь зарядит,

потому что больше уже ничего не будет,

и ещё позавидуют многие, сил избытком

пьяные, воспоминаньям и бывшим душевным пыткам.

Октябрь — месяц грусти и простуд,

а воробьи — пролетарьят пернатых —

захватывают в брошенных пенатах

скворечники, как Смольный институт.

Полно петь о любви,

пой об осени, старое горло!

Лишь она своей шатер распростерла

над тобою, струя

ледяные свои

бороздящие суглинок сверла,

пой же их и криви

лысым теменем их острия;

налетай и трави

свою дичь, оголтелая свора!

Я добыча твоя.

Вези меня по родине, такси.

Как будто бы я адрес забываю.

В умолкшие поля меня неси.

Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.

Как будто бы я адрес позабыл:

к окошку запотевшему приникну

и над рекой, которую любил,

я расплачусь и лодочника крикну.

(Всё кончено. Теперь я не спешу.

Езжай назад спокойно, ради Бога.

Я в небо погляжу и подышу

холодным ветром берега другого.)

Трещат пересохшие стручья,

каштан осыпает плоды,

дрожит шелковинка паучья

над лужей стоячей воды,

и в поле, пустом и просторном,

в приливе осенней тоски

взрываются облачком черным

набухшие дождевики.

Осенние рыжие листья в ритме вальса лениво кружась, исполняют прощальный свой танец надежды — чтобы весною вновь возродиться.

Пролитую слезу

Из будущего привезу,

Вставлю ее в колечко.

Будешь гулять одна,

Надевай его на

Безымянный, конечно.

Ах, у других мужья,

Перстеньки из рыжья,

Серьги из перламутра.

А у меня слеза -

Жидкая бирюза,

Просыхает под утро.

Носи перстенек пока

Виден издалека,

Потом другой подберется.

А надоест носить, -

Будет что уронить

Ночью на дно колодца.

Межсезонье всегда на грани нервного срыва: осень срывает листья, весна – крыши.