— Ева, это же фантастика!
— Это Ясмин. Она ливанка. И точно станет популярной.
— Боже, надеюсь нет. Она слишком хороша.
— Ева, это же фантастика!
— Это Ясмин. Она ливанка. И точно станет популярной.
— Боже, надеюсь нет. Она слишком хороша.
— Ева, это же фантастика!
— Это Ясмин. Она ливанка. И точно станет популярной.
— Боже, надеюсь нет. Она слишком хороша.
— Мне кажется, что все песчинки уже упали на дно часов.
— Значит пора их перевернуть.
Если ты поделишь запутанную частицу на две половины и начнёшь отдалять их друг от друга, то даже остановив их в двух противоположных концах Вселенной, со второй из частей будет происходить ровно то же, что будет происходить с первой.
Как ты мог прожить так долго и до сих пор этого не понять? Такая зацикленность на себе — это пустая трата жизни, которую можно было бы посвятить переживанию трудностей, восхищению природой, воспеванию доброты и дружбы, и танцу!
Мне страшно всегда жить наедине с самим собой. Тебя я люблю, себя — нет. Мне хочется быть иным, лучшим, чем сейчас, хочется вновь и вновь начинать все сначала, меняясь, как змея меняет кожу. Я сам себе надоел. И тем не менее вынужден оставаться собой не день, не месяц, на всегда. Мысль об этом ужасает меня.
— А с полицией тебе иметь дело доводилось?
— Вроде того. Когда мне было три, я случайно предотвратил ограбление банка.
– Неужели они предпочитают меня мертвым, а не живым?
– Такова вера: при жизни человек не дороже муравья.
Мой взгляд возвращается на землю, и когда это происходит, я вижу ее глаза. Не так, как я видел их раньше: за каждым поворотом, за собственными веками на рассвете каждого дня. Не так, как я представлял их в глазах каждой девушки, лежащей подо мной. На этот раз это действительно ее глаза.