Парни, ну те, что до усрачки боятся русских, строят бомбоубежище... надеюсь, здесь тот случай.
— Ты сам не знаешь, что говоришь!
— Нет. Я лишь говорю то, что тебе не нравится.
Парни, ну те, что до усрачки боятся русских, строят бомбоубежище... надеюсь, здесь тот случай.
— Ты сам не знаешь, что говоришь!
— Нет. Я лишь говорю то, что тебе не нравится.
— Это настоящее оружие?
— Да. Это настоящая каменная соль. И настоящие фальшивые удостоверения.
— Я ем латук — он растягивает желудок.
— Ещё одна причина воздержаться от салатиков.
— А я не видел, чтоб ты рылся у него в карманах.
— Ну и что? Я тоже не вижу, какой фигней ты страдаешь, но ты же ею страдаешь.
— В семье были убитые или покалеченные на войне? Знаете, какие-нибудь трагические события.
— В смысле?
— Что-то мрачное, наложившее печать на всю семью.
— Нет.
— Хорошо. Да, это хорошо. Кто-нибудь владел рабами?
— Что?!
— Обычный вопрос. Были связи с нацистской партией?
— Простите?
— Ваша бабушка никогда не злила цыган?
Дин встретил Сэма в коридоре психбольницы, после разговора с девушкой-психиатром.
— Дин, ты в порядке?
— Нет, не в порядке. Меня поимели в мозг.
— Мы — люди. А когда людям что-то очень сильно надо, они врут.
— Почему?
— Например… Так можно стать президентом.
– Ты права. Меня к тебе влечёт. И это дико меня беспокоит. Потому что это бесконтрольно.
– Так не сопротивляйся. Ты чувствуешь... что я финал твоей борьбы. Тебе что-то мешает. Не даёт раствориться в этом.
— Надеюсь, ты из хороших парней.
— Да. Но так, наверное, сказал бы всякий плохой парень.
— Вопрос в том, кто эти сострадательные персоны — ведьмы или просто хиппи?
— А в чём разница?