Для одиночества нужен простор.
День прошёл без чудес,
Без наигранных скукой фокусов.
Не пытался взлететь до небес,
Не стоял, качаясь над пропастью.
Для одиночества нужен простор.
День прошёл без чудес,
Без наигранных скукой фокусов.
Не пытался взлететь до небес,
Не стоял, качаясь над пропастью.
Я в полусне в ожидании рейса.
Может, из дома, может, домой,
За горизонтом сходятся рельсы,
Тысячи миль у меня за спиной.
Когда-то был счастлив, а счастье так... и ушло.
За счастьем несчастье так грустно, но так и ушло.
И ждать на крылечке уже бесполезно тебя,
Ох, как далеко, далеко, далеко от меня ты...
Как грустно и очень обычно всё вышло:
Ушла от меня и в ночь теперь слезно кричу.
Мне просто обидно — шаги одиночества слышу.
И страшно подумать и вряд ли я жизнь доживу...
– По моему, мир вообще не такой, каким мы привыкли его представлять, – продолжал между тем Боб. – Мы думаем, что это один целостный мир, а на самом деле их много, тысячи и тысячи, столько же, сколько людей, потому что ведь каждый видит его на свой лад; каждый живет в своем собственном мире. Иногда эти миры пересекаются, чаще на мгновение, изредка на всю жизнь, но обычно мы всегда одни, каждый заперт в своем собственном мире, каждый постепенно умирает в одиночку.
– Глупость какая то, – возмутилась Зои.
Но ее по прежнему завораживала его искренность.
И, чтобы мне стало еще лучше, наступила вторая самая одинокая ночь в году — канун Рождества. Ночь, которая приносит хорошо знакомые «праздничные» чувства: безнадежности, тоски и отчаяния. Не самое лучшее время для одинокого полета. Вот почему пары ни за что и никогда не должны расставаться между Днем Благодарения и вторым января. Должен быть хоть кто-то, кто поможет пережить Рождество.
Фрейд и его последователи неустанно напоминают нам об одной истине: каждого из нас раздирают и тащат в разные стороны два противоположных желания — мы хотим смешаться с миром и исчезнуть и одновременно хотим удалиться в цитадель нашей самостоятельности и уникальности. Оба эти желания, если они чрезмерны, порождают несчастье. Нас пугает наше собственное ничтожество, и многие наши дела скрывают за собой прозрачную попытку отогнать от себя этот страх.