Высота законов — это честь государства; высота нравов — это честь общества.
У нас есть законы о собственности; похитивший сто рублей не только возвращает их, но он судится просто за поступок свой, за то, что смутил и возмутил, так сказать, правильный и нормальный уклад собственности. Нарушен принцип, нарушен уклад. И казнь постигает за нарушение принципа. Потерянный кошелек честным человеком возвращается по принадлежности; семинарист Хома Брут, изображенный Гоголем в «Вие», проходя по базару и видя воз без присмотра, не мог не стянуть с него какой-нибудь вещи. Гоголь шутил, описывая смешного киевского семинариста; но, вообще говоря, если, проходя мимо пролётки, где седок, зайдя в магазин, оставил без присмотра свои вещи, вы возьмете их, спрячете под пальто, унесёте домой, — вас назовут вором. К сожалению, уклад собственности у нас есть, а уклада «чести» в одной особенной и важной сфере — нет. Вы соблазнили девушку; по-моему, цена вам — как воришке чужих вещей с пролёток. О, я нарочно беру унизительное сравнение, ибо вся суть в том именно, чтобы сломить зародившуюся здесь гордость. Такой воришка говорит: «Я победил». Позвольте, никто не видел, была ли здесь борьба и каковы были условия борьбы. Может быть, вы не сражались на шпагах, а закололи из-за угла. Во всяком случае, бьются на шпагах с равными, на глазах третьего или третьих лиц, и при совершенном равенстве положений, имени, мундира. Ведь офицеры и генералы не колют «ради дуэли» мужиков. Итак, «соблазн» — если уж он когда-нибудь позволителен — то равной себе и в равном обществе. Остальное здесь — «шашни», «воришка с пролёток»; цена человеку — грош.