Взрослые люди отправляются в те места, где прошло их детство, только если им хочется погрустить.
Пренебрежение, облеченное в вежливую форму, действует сильнее всего.
Взрослые люди отправляются в те места, где прошло их детство, только если им хочется погрустить.
Большой мир устроен так ловко, что шагнувшего за порог, в ловушку взрослости, уже не отпускает. Прячет дверь в детство, заваливает двусмысленностью, загораживает зарослями сомнений, обозначает указателями ложного выбора… И не дает покоя душе, не оправдывает и не прощает ошибки.
— Пап, а драконы существуют? — спросил мальчик.
— Нет, — ответил папа.
— Совсем никак?
— Совсем, — сказал папа и ушел.
«Ты не обижайся, он просто стал слишком взрослым», — шепнул мальчик дракону. И тот понимающе глянул со страницы чёрными буквами.
Дети не такие, как мы. Они сами по себе — непостижимые, недоступные. Они живут не в нашем мире, но в том, что мы утратили и никогда не обретем снова. Мы не помним детство — мы представляем его. Мы разыскиваем его под слоями мохнатой пыли, нашариваем истлевшие лохмотья того, что, как нам кажется, было нашим детством. И в то же время обитатели этого мира живут среди нас, словно аборигены, словно минойцы, люди ниоткуда, в своем собственном измерении.
Мир родителей был не таким большим и ярким. С каждым годом на и карте становилось все больше серых пятен — мест, куда они просто не хотели отправляться, — и черных пятен — мест, которые они не смогли бы посетить при всем желании.
Настроение не зависит от обстоятельств. Хорошему настроению, как и плохому, не нужны причины. Ты сам выбираешь, чего тебе сейчас хочется больше: грустить или веселиться.
В детстве мечтаешь поскорее вырасти, а позже жалеешь, что не можешь снова стать ребенком.