Обычно люди начинают ужасаться или сомневаться, узнав о моей силе видеть микробов:
«Там ничего нет, а он говорит, что видит что-то. Ужасно!», «Тадаясу — немного странный ребенок», «Дети очень любят привлекать в себе внимание, выдумывая разные истории» — так говорили обо мне другие. И даже мама: «Что? Ты видишь микробов? Если не хочешь есть, так прямо и скажи! Зачем врать?»
— Это меня как раз и беспокоит. Профессору нужен не я сам, а одна моя сила.
— А как же иначе?! О человеке судят именно по его способностям, поэтому все так трудятся. И, честно говоря, мне неприятно, что ты, не приложив никаких усилий, стал обладателем такой силы. К примеру, если бы можно было заполучить эту способность, выпив твою кровь, я бы с радостью распотрошила тебя.
Каково это — быть отверженным? Быть наказанным не за преступление, а за потенциальную возможность его совершить?
Рагнара всегда любили больше меня. Мой отец. И моя мать. А после и Лагерта. Почему было мне не захотеть предать его? Почему было мне не захотеть крикнуть ему: «Посмотри, я тоже живой!» Быть живым — ничто. Неважно, что я делаю. Рагнар — мой отец, и моя мать, он Лагерта, он Сигги. Он — всё, что я не могу сделать, всё, чем я не могу стать. Я люблю его. Он мой брат. Он вернул мне меня. Но я так зол! Почему я так зол?
Висит на стенке у меня на гвоздике, как встарь,
Напоминая детства дни, бумажный календарь.
Страниц оторванных листки не вклеить в жизнь назад…
Так много черных чисел в них, так мало красных дат.
Все страны мира испортили свою красоту фабриками и фабричными городами, каждый из которых — словно ад на земле… это образ разума, наделенного властью.
— В какой момент, по-вашему, женщина чувствует, что любовь прошла?
— Когда становится скучно, до дрожи скучно, холодно и неуютно, надо бежать. Оставшись, разрушишь себя изнутри и причинишь боль партнеру, потому что он не может не замечать, не чувствовать. Или войдешь во вкус, полюбишь мучиться или мучить, что не лучше.
Я охотно повторяла парадоксы, вроде фразы Оскара Уайльда: «Грех — это единственный яркий мазок, сохранившийся на полотне современной жизни». Я уверовала в эти слова, думаю, куда более безоговорочно, чем если бы применяла их на практике. Я считала, что моя жизнь должна строиться на этом девизе, вдохновляться им, рождаться из него как некий штамп наизнанку. Я не хотела принимать в расчет пустоты существования, его переменчивость, повседневные добрые чувства. В идеале я рисовала себе жизнь как сплошную цепь низостей и подлостей.
Город сошел с ума, люди куда-то спешат,
Медленно затвердевает моя душа.
Кухню наполнил дым тлеющих сигарет,
Еле слышны отголоски вчерашних побед.
Мне бы сейчас полетать над облаками,
В параллельный мир окунуться с головой,
Мне бы сейчас полетать, взмахнуть руками,
Но падать больнее всего.
Cлайд с цитатой